Легенды советского джаза. Глашатай авангардного джаза в СССР Алексей Козлов.

Советский джаз.

Советский и российский саксофонист (альт-саксофон, сопрано-саксофон) и джазмен, композитор, актёр, публицист, писатель Алексей Семенович Козлов родился 13 октября 1935 года в музыкальной семье: мать Екатерина Ивановна закончила консерваторию, а отец Семен Филиппович был ученым-психологом. В школьные годы Алексей увлекся джазом, собирал пластинки и в девятом классе, наблюдая за игрой популярного барабанщика Лаци Олаха в ресторане «Аврора», решил стать джазменом.

Будущий музыкант Алексей Козлов в детстве, 14 лет

«Отец не слишком любил джаз, так как считал его музыкой буржуев, но и не мешал мне им заниматься», – вспоминал Алексей Козлов.

В 1953 году родители приобрели Алексею магнитофон «Днепр 3». Это дало ему возможность записывать эфиры Music USA через радиоприемник Минск и погрузиться в мир джаза.

Поступив в Московский архитектурный институт, Козлов вошел в состав студенческого эстрадного оркестра как барабанщик, а чуть позже нашел в подвале институтского клуба саксофон и стал играть на нем. С 1957 года Алексей Козлов окончательно переходит на саксофон и зарабатывает своей игрой деньги, принимает участие в создании джаз-клубов и организации концертов.

18 октября 1961 года Алексей Козлов выступает на сцене открывающегося в этот день кафе «Молодость». В жизни музыканта начинается целый период, который связан с этим местом, ставшим негласным джазовым клубом Москвы. Алексей играет в кафе на постоянной основе.

Баритонист Алексей Козлов и трубач Андрей Товмасян. Кафе «Молодость», 1962.

В 1962 году участвует в первом московском джазовом фестивале. Среди отобранных лауреатов Алексей отправляется в первую заграничную поездку в Варшаву на международный фестиваль «Jazz Jamboree». В том же году Алексей оканчивает институт и устраивается работать в ВНИИ технической эстетики научным сотрудником, параллельно продолжая концертную деятельность. В 1963 году поклонников радует первая гибкая пластинка его квинтета, а в 1965-м происходит второй серьезный выезд за границу в составе ансамбля Георгия Гараняна.

Первая профессиональная запись послевоенного поколения советских джазменов: секстет пианиста Вадима Сакуна с Алексеем Козловым на баритон-саксофоне играет на фестивале Jazz Jamboree, Варшава, 1962

В конце 1966 года он начинает играть в «ВИО-66» Юрия Саульского отдельным блоком, но через два года уходит из коллектива из-за разногласий в вопросах репертуара. Вместе с несколькими друзьями джазовый саксофонист создает группу и играет в кафе «Ритм» и «Печора». Начинается череда успехов, а музыкант ищет себя в авангардном джазовом течении.

Алексей Козлов Квинтет – «Freedom Jazz Dance» (Live, 1969)

С 1969 по 1973 годы опустошенный фри-джазом Алексей Козлов выступает на фестивалях в стиле джаз-рок. За постановку рок оперы «Jesus Christ Superstar» вместе с Олегом Тверитиновым, Тамарой Квирквелия, Мехрдадом Бади приходиться давать показания в органах безопасности.

В 1973 году музыкант собрал джаз-рок-ансамбль «Арсенал», который в 1976 году был принят на работу в Калининградскую областную филармонию. В 1974 году прошел исторический концерт «Арсенала» в Спасо-Хаусе, доме посла Соединенных Штатов в СССР. Запись этого концерта транслировалась по «Голосу Америки», и «Арсенал» приобрел мировую известность. Эта группа открывала слушателям, в буквальном смысле выламывающим во время ее выступлений двери в концертные залы, все передовые стили – от арт­рока до электрик­буги.

Алексей Козлов и группа «Арсенал» – «Башня из слоновой кости» (1977).

С 1986 года саксофонист вел активную журналистско-публицистическую деятельность по пропаганде джаза и рок-музыки, написал книги об истории рока («Рок. Истоки и развитие») и джаза («Козел на саксе») в России. С годами Алексей Козлов развил в себе еще и талант рассказчика, или, как шутят его друзья, «проповедника».

Джаз-рок-ансамбль «Арсенал» на фестивале Jazz Jamboree в Варшаве, 1978

Свою уникальную биографию Козлов подробно описал в недавно вышедшей первой книге двухтомника «Джазист. Судьба нетипичного советского человека». Она будет интересна каждому, кто хочет узнать, как в 1950-х годах в Советском Союзе зарождался интерес к американскому джазу, как непросто было идти против течения молодым людям, проводивших время у приемников и которые, слушая Армстронга, были «испорчены» американскими влияниями.

Алексей Козлов и группа «Арсенал» – «Посвящение Махавишну» (1981).

Многие годы Алексей Козлов изучал и анализировал джаз, а также активно с ним экспериментировал. В его исполнении даже самые известные мелодии звучат свежо и по-новому, каждый раз открывая в них для слушателей неожиданные грани. Длинные и сложные импровизации в его исполнении всегда производят глубокое впечатление на публику. Уже много лет Алексей Козлов сотрудничает с замечательными музыкантами ансамбля "Арсенал", которые хорошо понимают и тонко чувствуют его стиль (по смыслу термин «Арсенал» - это хранилище всего самого ценного и лучшего, что есть на «вооружении»). Работа «Арсенала» строится на смешивании стилей и становится платформой для музыкальных экспериментов. Творчество группы меняется с каждым произведением, начиная от современного европейского джаза и заканчивая роковой составляющей с применением брейк-данса.

Алексей Козлов и группа «Арсенал» – «Тайна, Бессвязный разговор» (1982).

Кроме пьес самого Козлова, группа исполняла сочинения других композиторов и музыкантов - как отечественных, так и зарубежных (Евгения Пана, Игоря Саульского, Георгия Гараняна, Вячеслава Горского, Виктора Зинчука, Анатолия Куликова, Сергея Прокофьева, Джона Маклафлина и других).

Алексей Козлов и группа «Арсенал» – «Прощение» (1984).

Хотелось бы здесь привести небольшие отрывки из второго тома книги Козлова «Джазист», где собраны рассказы и статьи автора об истории джаза, его стилях и путях развития как жанра.

«С тех пор, как я начал изучать историю джаза, поп и рок музыки маня мучают вопросы – отчего в ХХ веке постоянно сменялись стили, направления и течения в этих видах музыкального искусства? Каковы причины этого многообразия, какие факторы изменяют музыкальную культуру, как они взаимодействуют между собой? И главное: отчего к концу прошлого века темп появления новых стилей резко снизился?»

Далее Алексей Козлов высказывает ряд соображений по поводу факторов, влияющих на возникновение музыкальных направлений, который смогут узнать читатели этой книги.

Алексей Козлов и группа «Арсенал» – «Ностальгия» (1985).

Будучи сам прекрасным импровизатором, Алексей Козлов выделяет этот тип (импровизаторов) как отдельный в своей классификации джазовых музыкантов, которая приводится ниже:

«Теперь перейду к структуре импровизации - сочинении мелодий с одной попытки. Здесь нужно выделить три типа музыкантов – те, кто создает стиль, фактически создает язык, на котором до них никто не говорил, таких музыкантов немного. Среди них Чарли Паркер и Джон Колтрейн.

Второй – их последователи, освоившие тот или иной язык. На нем можно повторить высказывания автора языка, а можно излагать свои мысли. Многие саксофонисты, не стыдясь, называют себя паркеристами или колтрейнистами, играя близко к первоисточнику. Например, Сани Ститт дословно повторял целые фразы Чарли Паркера. Я бы отнес к ним Джулиана Кэннонболла Эддерли и Джекки Маклина, Уэйна Шортера, Чарльза Ллойда. Все они узнаваемы, но в рамках традиционного языка…

Музыканты третьего типа – импровизаторы в чистом виде – их принцип просто сочинять музыку на ходу. Они весьма редки, последователей у них мало, поскольку они не создали того, что можно назвать школой. К ним я отношу Бикса Байдербека и Френка Трайнбуаэра… и, конечно, авангардистов».

В 1987 году Козлов организовал секцию рок-музыки и ассоциацию «Пост-рок» в Союзе московских композиторов. В 1999-м – собрал новый состав группы «Арсенал». В последние годы он активно развивает клубный формат в российской музыкальной жизни, и прежде всего собственный «Клуб Алексея Козлова».

Алексей Козлов и группа «Арсенал» – «Незнакомка-86» (1986).

В интервью журналу «Итоги» Алексей Козлов увлекательно рассказал о себе и своем времени:

— Интересно, какое впечатление произвел на вас фильм Валерия Тодоровского «Стиляги»? Удалось авторам уловить дух времени?

— Этот фильм вызывает у меня недоумение, если не возмущение. Он полностью дезинформировал аудиторию.

— Даже так?! Почему?

— Стиляги изображены там романтическими модниками, танцующими почему-то рок-н-ролл. А ведь само слово «стиляги» было придумано в 1948-м неким критиком Беляевым, автором одноименного фельетона в журнале «Крокодил». Он употреблял его как ругательство, чтобы настроить послушных обывателей против «отщепенцев» — группы молодых людей, не желавших соблюдать нормы советской морали.

Алексей Козлов - стиляга.

— В фильме много исторических неточностей?

— Очень много. Дело в том, что сам бродвей и стиляги тихо сошли на нет со смертью Сталина в 1953 году. В тот период никакого рок-н-ролла и в помине не было, даже в Америке. До нас он дошел лишь после фестиваля 1957 года. А сами стиляги на подпольных вечеринках отплясывали свои танцы под буги-вуги. Должен сказать, что тех, кого обзывали стилягами, было не так уж много — всего несколько десятков человек.

— Известно, что статьи вроде беляевской подкреплялись «воспитательными мерами». Разрезанием брюк-дудочек, обриванием наголо. Почему с таким пылом и фанатизмом все это делалось?

— Это была часть идеологической программы, связанной с подготовкой Сталина к третьей мировой войне, где основным врагом предполагались США. Советские люди наслаждались роскошью американского быта, красотой кинозвезд и звучанием джаза. Потом нас старались убедить в том, что джаз — музыка уродливая и вредная. А американский народ — либо несчастные безработные, одетые в рванье, либо кучка толстяков-миллионеров с сигарами во рту, во фраках и в цилиндрах. Именно так их стали изображать на карикатурах в газетах и журналах. Потом началась травля, имевшая политическую подоплеку.

Молодой джазмен Алексей Козлов.

— Дело было только в джазе?

— Стал нежелателен французский импрессионизм и другие направления с окончанием на «-изм». В список неблагонадежных попали философы и религиозные мыслители. Об эмигрантской литературе я уж не говорю. Читать и хранить дома запрещенные книги было опасно: кто-то из соседей или «друзей» мог донести, и тогда люди просто исчезали в никуда. От любого стука в дверь вздрагивали, ожидая обыска или ареста. Часто брали не за что-то, а выполняя разнарядку: стране нужны были рабочие руки. Желание одеваться не как все было чем-то большим, чем стремление казаться модным. Это был отчаянный поступок, вызов: вот он я, берите меня!

— Когда джаз и «стиль» вышли из узкого круга и пошли в массы?

— Трудно сказать. Конечно, начальной, отправной точкой стал Фестиваль молодежи и студентов 1957 года. Его атмосфера оказалась легкой и непринужденной. Звучали песни типа «Мы все за мир! Клятву дают народы...» или «Если бы парни всей земли...». Вся Москва была завешана эмблемами, плакатами, лозунгами, изображениями голубя мира Пабло Пикассо, гирляндами, иллюминацией. Днем и вечером делегации подчинялись распорядку фестиваля. А ночью начиналось свободное общение. Естественно, власти пытались установить контроль за контактами, но у них не хватало рук и глаз. 

— Увлечения «стилем» и джазом у вас совпали. Когда вы впервые услышали вживую американский джазовый состав?

— Это я хорошо помню. Это было в 1957-м, как раз на фестивале. В Москву тогда приехал джаз-квинтет из Англии. А в 1962 году в СССР пожаловал биг-бенд Бенни Гудмана. Все эти пришествия укрепили меня в намерении сделать джаз своей профессией.

— Помните свой первый концерт?

— Конечно. Мы выступали на танцах в МИСИ имени Куйбышева 30 апреля 1957 года на институтском вечере отдыха. Я играл на саксофоне, который за месяц до этого впервые взял в руки, но уже выучил несколько тем в одной тональности — фа мажор. И был счастлив от сознания того, что наконец-то стал саксофонистом.

— Кто-то из иностранных музыкантов делился с вами опытом?

— Тут сыграло роль мое общение с баритонистом Джо Темперли. Я только начал играть на стареньком довоенном альт-саксофоне, а баритон-сакс был еще большей редкостью. Джо, узнав об этом, предложил мне взять его инструмент и попробовать дунуть. Мне хотелось показать все, что я умею, но это оказалось невозможным. Все было необычно — огромный, тяжелый инструмент с непривычной аппликатурой, а главное, толстый мундштук с широченной тростью, непривычной для губ. Так что с первой попытки мне не удалось выдуть даже элементарный звук. В конце концов я что-то ему сыграл. Но тут выяснилось, что я все делаю неправильно — зажимаю кисти рук, распускаю губы, дышу легкими, вяло вдуваю воздух в мундштук, нажимаю не на те комбинации клапанов. Джо объяснил мне многое из того, о чем не написано в учебниках, чему саксофонисты учатся сами.

1965. С первым профессиональным саксофоном марки «Cohn», впоследствии украденным из подсобки клуба «Печора».

— Вы решили стать именно саксофонистом?..

— Все началось с того, что я нашел под сценой клуба МИСИ им. Куйбышева старый, довоенный немецкий альт-саксофон в жутком состоянии. А потом, когда в Московском архитектурном институте я был руководителем небольшого студенческого оркестра, в магазине музыкальных инструментов на Неглинной улице рядом с «биржей» поступили в продажу саксофоны из ГДР, фирмы Weltklang, — не бог весть что, зато новые. Правда, мундштук, прилагавшийся к инструменту, был абсолютно непригоден. Пришлось срочно искать на «бирже» самодельную копию какой-нибудь фирменной модели типа Berg Larsen и покупать трости для тенор-сакса у подпольного мастера Телятникова.

Алексей Козлов – «Осенние размышления». Варшава 1962 г. Солируют - Н.Громин (гитара) и В.Сакун (ф-но)

— Быстро научились играть?

— Это было мучительно. Я даже не знал, как правильно дышать при игре, экономя воздух и не дуя что есть мочи. Первое время у меня кружилась голова от избытка кислорода. Надо было дышать животом и вдыхать через нос, а вдыхал я ртом и в легкие — надувал щеки, как лягушка, задыхался, краснел как рак. В конце концов интуитивно понял, что не прав. Мне помогли самиздатские книги, посвященные древней науке индийских йогов о пранаяме, правильном дыхании. Потом я получил подтверждение этим дыхательным приемам в теории нашего ученого Бутейко. А когда появился магнитофон «Яуза-5» с тремя скоростями, я стал записывать импровизации Чарли Паркера на пленку и воспроизводить в два раза медленнее. Так я смог расшифровать его молниеносные пассажи, которые сперва казались недосягаемыми.

Таллин, 1964. Л-П Николай Громин, Алексей Козлов, Валерий Буланов, Андрей Егоров

— Отношение к джазу в СССР понемногу менялось?

— Очень медленно. Появлению кафе «Молодежное», «Аэлита» и «Синяя птица» предшествовали попытки организации джаз-клубов. Нам дали крохотную комнатку в полуподвале старого дома где-то в районе Новой Басманной улицы. На одном из наших заседаний мы составили проект устава для членов джаз-клуба. И вот я засел за печатание устава. Ко мне подошел отец и спросил, зачем я взял машинку. Я показал текст. Его реакция была настолько неожиданной... Отец вдруг страшно разозлился. Он схватил машинку с заправленной туда бумагой, на которой красовался заголовок «Устав джаз-клуба». Затем взял себя в руки и начал в деталях объяснять мне, что будет со мной и всей нашей семьей, если листочки, напечатанные на этой машинке, попадут в руки спецорганов. Он прекрасно помнил, как в сталинские времена бесследно пропадали молодые люди, заподозренные в каких-либо организованных действиях, будь то кружок эсперанто или любителей импрессионизма. Кроме того, он объяснил, что все печатающие машинки находятся на учете в КГБ и что по шрифту ничего не стоит определить владельца. Он умолял не играть ни в какие заговорщические игры, так как это рано или поздно приведет к ГУЛАГу. Возможно, этот эпизод как-то повлиял на мою дальнейшую стратегию и тактику в играх с властью. Мы все тогда искали контакты с молодой и наиболее демократичной частью советской бюрократии — комсомолом. Использовать его как прикрытие в борьбе за джаз было очень соблазнительно.

1971: Алексей Козлов, Герман Лукьянов, Игорь Бриль

— А когда к вам пришла настоящая известность?

— В конце 1974 года слухи об «Арсенале» дошли до сотрудников посольства США, занимавшихся вопросами культуры. Секретарь посольства Мэл Левицки достал где-то мой домашний телефон и просто позвонил мне. Сказал, что слышал о нашей концертной версии оперы «Jesus Christ Superstar», попросил исполнить ее в католическое Рождество перед дипломатами в доме американского посла Спасо-Хаусе. Выступление должно было быть записано и передано по «Голосу Америки».

— Вы легко согласились?

— Уж больно заманчивым было предложение. Хотя и рискованным. Ведь заканчивались такие истории по-разному. Если советский гражданин уже был известен за рубежом, его открыто не трогали, но перекрывали кислород по всем жизненным вопросам как врагу народа. А если такой известности не было, его могли тихо убрать.

Алексей Козлов и ведущий программы «Music USA» радиостанции «Голос Америки» Уиллис Коновер. Москва, кафе «Печора», 1969

— Но вы в Спасо-Хаусе все-таки сыграли.

— Это было принципиальное решение. Перед концертом меня представили послу Уолтеру Стесселу. С первых же звуков аудитория взорвалась аплодисментами. На лицах было изумление, ведь на Западе СССР представляли в виде тайги и гуляющих по улицам городов медведей. Наше волнение как рукой сняло, а я испытал такой прилив патриотизма! Ведь мы поднимали авторитет нашей страны — России, а не СССР — в глазах иностранцев. После этого «Арсенал» приобрел известность не только в Советском Союзе, но и за океаном.

— Вы ведь дружили и с Василием Аксеновым?

— Дружил, и наша дружба растянулась на многие десятилетия. В Коктебеле мы встречались с Васей Аксеновым вплоть до его высылки каждое лето.

Алексей Козлов - спонтанная импровизация с Василием Аксеновым (Фрагмент теле-программы «Линия жизни - Василий Аксенов»).

– Мало того, он вас изобразил в одном из романов.

— В некоторых своих произведениях он выбрал меня в качестве прототипа непродажного джазмена. В романе «Золотая наша Железка», а позднее в романе «Ожог» фигурирует саксофонист по имени Самсон Саблер. А в романе «Остров Крым» Вася упоминает меня под моим собственным именем. В «Ожоге» он описал выступление «Арсенала» на его вечере в ЦДЛ на Рождество 1974 года. Мы пришли в оговоренное время, начали настраиваться. Выглядели тогда, как хиппи: в джинсах, с длинными волосами. Пришел администратор и велел очистить зал. Мы смотали провода, вышли в фойе, но появился Аксенов, дал нагоняй администратору, и нас опять впустили в зал... Мы выступали последними. Пока ждали своей очереди, ко мне то и дело подходил администратор, человек по фамилии Семижонов, которого за глаза все звали Семижоповым. Полюбопытствовал, что будем играть. Услышав, что отрывки из одной оперы (это был «Иисус Христос – суперзвезда») вроде бы успокоился, но потом опять встревожился: «А не будет слишком громко?» Мне стало смешно, и я сказал, что будет совсем тихо, один раз очень громко, а потом опять тихо... После первой пьесы солидных писателей как ветром сдуло с кресел, и на их места моментально устроились настоящие хиппи, непонятно как туда просочившиеся (скорее всего, Аксенов же их и провел). Он питал к ним любопытство, хотя сам был, говоря по-советски, «стилягой» (мы-то друг друга называли «чуваками»). Мы перешли к исполнению следующего фрагмента, было громко, и товарищ Семижонов, стоя за кулисами, стал подавать знаки: мол, заканчивайте! Я делал вид, что не замечаю его негодования. Вася, стоявший там же, за кулисами, покатывался со смеху. Скандал был страшный. Но Аксенову это сошло с рук.

Должен признаться, что аксеновская способность к всепрощению помогла мне избавиться от тотальной ненависти ко всему советскому.

— Как это?

— Джазмены не имели никаких перспектив в сталинско-хрущевско-брежневские времена. Поэтому у меня не оставалось тогда иных чувств, кроме ненависти и презрения к совку. Позднее, когда монстр рухнул, и мы оказались на свободе, стало приходить прозрение. Стало ясно, что существовать дальше, ненавидя все советское, значит продолжать жить в этом самом совке. После ухода Васи из жизни я написал эссе под названием «Поверх ненависти», посвятив его памяти Аксенова. На его примере я понял, что никогда не покину Россию, не сбегу, не эмигрирую.

2001 год: джем с великим Рэем Чарлзом в резиденции посла США в Москве

— Почему у «Клуба Алексея Козлова» нет приставки джазовый?

— Причина проста: джаз у нас не настолько популярен, чтобы обеспечить окупаемость клуба в течение недели. Без натяжек можно отнести к джаз-клубам «Клуб Игоря Бутмана», а также «Эссе», «Джаз Арт». Открывшийся в Москве «Клуб Алексея Козлова» работает семь дней в неделю, и звучит там самая разная музыка. Именно поэтому мы решили не называть его джаз-клубом, а назвали просто — музыкальный клуб. Началось все с того, что в 2011 году был учрежден фонд ArtBeat, своего рода средство поддержки российской инструментальной музыки. Его создатель — бизнесмен и меломан Сергей Халин — предложил мне стать президентом этого фонда. А я, как и все джазмены, человек небогатый. Но популярный. Я решил, что использование моего имени принесет пользу этой затее. Тем более что затея благородная — помогать многочисленным талантливым российским музыкантам, издавая их альбомы, устраивая концерты и фестивали.

Период брейк-данса, 1985

— И как вы сегодня оцениваете то, что удалось успеть сделать?

— Можно уверенно сказать, что наш клуб стал заметным явлением в музыкальной жизни страны. Если же говорить о дальнейших планах, то главное — удержаться на достигнутом. Почти каждый вечер в клубе аншлаги, львиная доля концертов — выступления отечественных и мировых звезд. Но главная задача — привлечь в клуб как можно больше истинных ценителей настоящей музыки.

Легендарный джазмен ничуть не обижается, когда слышит в свой адрес «Козел на саксе», тем более что кличку эту дал ему добрый приятель юности Василий Аксенов, и под этим прозвищем знаменитый музыкант вошел в советскую историю как символ стиляжничества и нонконформизма.