«Jazz und Deutschland» (Джаз и Германия): От начала XX века до 2-й Мировой войны. Часть 4.

«Jazz und Deutschland» (Джаз и Германия). Cвинг на Адольф-Гитлер-Штрассе.

Летом 1941 года, через два года после начала войны, «Attraktionsorchester John Kristel» из Нидерландов выступали в Hamburger Alsterpavillon в качестве приглашенных артистов. Голландские музыканты играли джаз, музыку, которую и национал-социалистической Германии считали «дегенеративной». В последний вечер гастролей зал был переполнен; молодежь с энтузиазмом танцевала свинг. «Юноши и девушки» - вспоминал участник событий, «самозабвенно следовали за безумными трубными капризами, извержениями тромбона, прыжками кларнета, безумием саксофона и барабанной канонадой». Но потом музыка стихла, и зажегся свет. Гестапо перекрыло выходы, и все гости были арестованы.

Акция в Hamburger Alsterpavillon была всего лишь одним из нескольких рейдов, в ходе которых в течение недели в Гамбурге было арестовано более трехсот молодых людей. Все они оказались в полицейской тюрьме «Fuhlsbüttel», а некоторые даже в концлагере. Одним из арестованных был школьник Гюнтер Дискер. «Если вы неправильно отвечали на вопрос, почему не являетесь членом Гитлерюгенд, вас били по лицу", - вспоминал 90-летний поклонник джаза. «Я же сказал, что хочу оставаться свободным человеком». В итоге юноша попал в Jugend-KZ Moringen, где ему пришлось собирать гранаты вместе с другими фанатами свинга. В перерывах заключенные барабанили по деревянным ящикам, напевая мелодии из джазовых хитов «A Tisket, A Tasket» или «Jeepers Creepers». «Речь не шла о каком-либо сопротивлении режиму? Нет, мы так глубоко не задумывались. В нас говорила только неудержимая любовь к свингу», - говорит Коко Шуманн, переживший Освенцим и до сих пор выступающий в качестве джазового гитариста.

German Nazi WWII Propaganda Music - « St. Louis Blues» - Charlie and his Orchestra (1941).

Социальная эстетика нацизма, основанная на  оголтелом национализме и чванстве, довольно быстро превратила цветущую и многообразную музыкальную жизнь Веймарской республики в нечто странное и закостенелое. С Бетховеном и Вагнером во главе немецкая музыка считалась нацистами «самым немецким из всех видов искусства». Вторжение же в немецкую музыкальную жизнь американской музыкальной идеи в тот момент, когда националистические настроения в обществе достигли максимума, создало для  музыкальной общественности Германии, как оказалось впоследствии, неразрешимую дилемму. Позволить ли джазу, несмотря на его явную чужеродность, и дальше оказывать определяющее влияние на развитие немецкой музыки или приложить все усилия к созданию собственных, национальных инноваций, тем более что музыкальный климат в Германии оставался еще достаточно продуктивным, как показали самобытные работы немецких композиторов Шенберга и Хиндемита?

German Nazi WWII Propaganda Music - Dein Süßer Mund, Du Kleine Frau - Fud Candrix (1942).

Как показал дальнейший ход истории, в выборе направления для развития немецкой музыки главную роль сыглал прежде всего политический аспект: несмотря на то, что джаз имел в Германии наиболее высокую социальную значимость, именно он был выбран мишенью новых властей. Осуждая родословную джаза, «негроидные» и «еврейские» черты в этой музыке, идеологи нацистской партии назначили её, наряду с некоторыми другими видами современного искусства, «грязными пятнами» на национальной ткани Германии. Расовый подход сделал джаз незаменимым и доходчивым пособием того, что представляет из себя т.н. «дегенеративная музыка». Гитлер рассматривал социально-культурный упадок Германии как проблему, проистекающую, по мнению фюрера, из расовой нечистоплотности немцев, для распространения которой активно использовалась чуждое немецкому народу «дегенеративное искусство». Подход нацистов в подавлении этого разрушающего нацию  фактора был основан на запрете «дегенеративной» и поддержании мелодичной, легкой, а главное расово-чистой немецкой музыки. Музыканты и композиторы, отвечавшие критериям, заданным Имперским министерством пропаганды, получали государственную поддержку, финансирование и юридическую помощь, что заставило многих из них следовать нацистским правилам.

Лидер главного NS-Bigband «Charlie and his Orchestra» Лутц Темплин (Lutz Templin) не был членом NSDAP. За свою работу он получил специальное разрешение на прослушивание вражеских радиостанций - Темплину необходимо было на слух записывать партитуры бродвейских хитов.

В апреле 1933 года были введены новые законы о государственной службе, запрещающие использование унтерменшей в оперных театрах и музыкальных консерваториях.

В ноябре 1933 года для надзора за немецкой музыкой была учреждена Reichsmusikkammer.

В сентябрь 1934 года запрещено использование зарубежных слов в названии музыкальных произведений.

В августе 1935 года евреи и другие унтерменши были изгнаны из немецких оркестров.

12 октября 1935 года Евгений Хадамовский (Eugen Hadamowsky), директор Reichs-Rundfunk-Gesellschaft, издал «окончательный запрет на "ниггерский" джаз для всех немецких радиостанций». 

В целях борьбы с т.н. «еврейским культурным большевизмом» Kampfbundes für Deutsche Kultur призвал вместо свинга транслировать по радио исключительно марши и немецкую народную музыку. С 1939 года прослушивание зарубежных радиостанций, регулярно играющих джаз, стало уголовно наказуемым деянием.

В ноябре 1936 года, в основном из-за того, что критики продолжали делать неверные выводы, запрещена музыкальная критика.

В декабре 1937 года запрещена запись еврейских и негроидных музыкантов. Последнее правило послужило сдерживающим фактором притока новинок свинговой музыки из США, особенно таких музыкантов, как Бенни Гудман и Дюк Эллингтон, чьи записи были запрещены по причине расового происхождения исполнителей.

German Nazi WWII Propaganda Music - «Bei mir bist Du schön – Всё ничего» - Charlie and his Orchestra.  

Однако к середине 1930-х годов неудержимый рост популярности джазовой музыки свел эффективность каких-либо её запретов к нулю. На самом деле полный и строгий запрет джаза в Германии - это распространенное заблуждение. Джаз никогда полностью не запрещался гитлеровским режимом: его категорически не одобряли и строго критиковали, музыканты должны были соблюдать массу условий при его исполнении, но в течение всех 1940-х годов немецкие власти транслировали в пропагандистских целях записи американского джаза, переработанные Лутцем Темплиным (Lutz Templin). Несмотря на все вышеперечисленные ограничения, джазовые клубы в довоенной Германии процветали, некоторые из них были открыты с санкции самого Гитлера. Многие музыканты продолжали играть джаз под вымышленными именами. До начала войны, по крайней мере, в крупных городах можно было купить иностранные джазовые пластинки.

German Nazi WWII Propaganda Music – «Big Bad Wolf» - Charlie & His Orchestra. Нацистская обработка популярной песенки «Кто боится большого злого волка?» композитора Фрэнка Черчилля (Frank Churchill) на стихи Энн Ронелл (Ann Ronell) из диснеевского мультфильма 1933 года «Три поросенка».

Значительная часть немецкой танцевальной музыки, официально прошедшей проверку Рейхсмузиккамерой, имела хорошо узнаваемые черты свинга. В Германии того времени лишь немногие знали, как действительно звучит американская джазовая музыка, что позволяло некоторым музыкантам записывать свинг на немецких студиях, просто давая американским хитам немецкие названия и снабжая их новыми текстами. Одним из таких примеров является хит «Black bottom», представленный слушателям, как «Schwarzer Boden».

German Nazi WWII Propaganda Music - Hoppla Hopp – Lutz Templin (1943).

Ситуация резко ухудшилась в конце 1941 года с вступлением в войну Соединенных штатов. В Берлине остались открытыми лишь несколько заведений для дипломатов иностранных посольств и верхушки Вермахта, где играли джаз. Многие джазовые оркестры, оставшись не у дел в столице, переехали в более свободную от надзора провинцию или совсем покинули Германию. В 1942 году были запрещены «исполнение, запись и распространение музыкальных произведений американских авторов». Это означало, что отныне никакие записи джазовой музыки из США или Англии официально не могут быть приобретены. Интересно, однако, что немецкая индустрия звукозаписи, связанная долгосрочными международными договорами, была обязана распространять американский джаз в Европе; активно производились на экспорт и записи немецких джазовых коллективов. Нацистский режим вынужден был закрывать на это глаза, так как экспорт записей приносил Рейху необходимую иностранную валюту.

German Nazi WWII Propaganda Music – «Goody Good» – Charlie and his Orchestra.

С годами непоследовательность действий властей в отношении джаза, сопровождающаяся полной ведомственной неразберихой продолжала усиливаться. Министр пропаганды Йозеф Геббельс выступил инициатором создания пропагандистского оркестра «Charlie & His Orchestra», также известного как «Джазовый оркестр мистера Геббельса». Созданный тенор-саксофонистом Лутцем Темплином (Lutz Templin) вскоре после начала 2-й мировой войны оркестр был предназначен для записи популярной джазовой музыки, включая запрещенный в Германии свинг. Своими песнями с антибританскими, антиамериканскими и антисемитскими текстами группа должна была пробудить интерес англоязычных слушателей к национал-социализму. В состав оркестра входили многочисленные иностранные музыканты, в том числе евреи и цыгане, т.е. люди, с которыми режим, согласно официальной нацистской идеологии, вообще не хотел иметь ничего общего. 

Музыканты «Charlie & His Orchestra» были освобождены от военной службы. Для многих из них нахождение в группе было единственной возможностью личного спасения. Например, барабанщик Фриц «Фредди» Броксипер (Fritz "Freddie" Brocksieper) был сыном греческой еврейки, родившийся в Стамбуле. Певица Эвелин Кюннеке (Evelyn Künneke) позже описала «Charlie & His Orchestra» как сборище меньшинств, преследуемых нацистами, таких как евреи, свидетели Иеговы или гомосексуалисты, которые только из соображений пропаганды находились «на сцене в Берлине, а не за колючей проволокой в концлагере».

«Charlie & His Orchestra» играл популярные джазовые хиты с измененными, пропагандистскими текстами. Эта музыка транслировалась в радиопередачах, адресованных западным союзникам, или распространялась в виде записей, сброшенных на парашютах за линию фронта. Жители Британских островов могли слушать группу каждую среду и субботу около 9 вечера. 

Групповая фотография Charlie and his Orchestra (1943).

Чем дольше шла война, тем больше музыкантов из оккупированных европейских стран вербовали в оркестр – как альтернативу принудительному труду на военных заводах и фабриках Рейха. Чешский аранжировщик Камиль Бехунек позже оправдывался: «Мои друзья должны были делать гранаты - я же делал музыку. Не могу решить, что было хуже». Тромбонисты Хенк Бош и Робби Циллнер (слева направо), пианист Примо Ангели, тенор-саксофонист Боб ван Венети (пятый слева), трубач Альфредо Марцароли (пятый справа), саксофонисты и кларнетисты Марио Бальбо (четвертый справа) и Тедди Кляйндин (второй справа).

Официальное использование джаза для пропаганды не только является доказательством несовершенства национал-социалистической идеологии и несогласованности действий нацистского руководства Германии, но и показывает, как много людей увлекались джазовой музыкой, что сделало её средством ведения войны. Несмотря на нацистскую пропаганду, немецкие солдаты предпочитали слушать «свой» джаз, хотя и под застенчивым названием «современная ритмическая музыка». «Наши солдаты желают отдыхать, используя в качестве звукового фона, расслабляющую, ритмичную музыку, которую по радио ошибочно называют «джазом». Но в действительности к «джазу» в истинном смысле этого слова эта музыка не имеет ни какого отношения».

German Nazi WWII Propaganda Music – «You're Driving Me» - Crazy Charlie & His Orchestra.

Подводя итог, можно сказать, что отношение нацистского режима к джазовой музыке всегда было противоречивым. С одной стороны, эта музыка не отвечала требованиям национал-социалистической идеологии, с другой же стороны – сама идеология пыталась использовать джазовую музыку в своих целях, прежде всего потому, что нельзя было игнорировать популярность джаза среди населения.

«Борьба против свинга и джаза – это, прежде всего, презрение театральной критики, трескотня сатиры и громогласные постановления местных органов управления, но тотального, законодательно оформленного, госудврственного запрета свинга так и не появилось. Здесь мы сталкиваемся с явлением, вездесущим при национал-социализме, - существованием большого разрыва между идеологическими догмами и повседневными реалиями».

Продолжение следует.