«Jazz und Deutschland» (Джаз и Германия): От начала XX века до 2-й Мировой войны. Часть 3.

«Jazz und Deutschland» (Джаз и Германия). Swing in Nazi-Berlin - Борьба с "дегенеративной" музыкой.

«Основы джаза – это синкополяция и ритмические акценты негров, модернизированные нью-йорксеими евреями... Джаз - это негритянская музыка, на которую мы смотрим еврейскими глазами».

Это утверждение взято совсем не из национал-социалистической брошюры. Оно было опубликовано известным американским композитором, пианистом, музыкальным теоретиком и педагогом, членом Национальной академии искусства и литературы Генри Кауэллом (Henry Cowell) в журнале «Мелос». Эта цитата лишний раз доказывает, что расизм и, следовательно, неприязнь к джазу отнюдь не были в то время сугубо немецким явлением. Ведь именно расизм служил главным мотивом для запрета джазовой музыки с самого момента её появления. Из идеи, что черные принадлежат к низшей расе, вытекает неполноценность музыки, которую играет эта раса. Предполагалось, что джазовая музыка присуща исключительно людям с черным цветом кожи, что она находится, так сказать, «в их крови».

Swing in Nazi-Berlin: Otto Stenzel Orch – «Musik! Musik!» (1939).

Безусловно, что такие мысли, даже в рамках расистской идеологии, не имеют под собой никакой основы. Джаз - вовсе не черная музыка. Он не зародился в Африке, Южной Америке или на островах Карибского бассейна, откуда в США ввозились чернокожие рабы. Этот музыкальный жанр возник на рубеже 19-го и 20-го веков в Луизиане, в городе Новый Орлеан, где встретились различные культуры протестантских, англиканских и римско-католических иммигрантов, бывших негритянских рабов и креолов. Свою роль в появлении джаза сыграли также особые социальные условия, сложившиеся на юге Соединенных Штатов во второй половине 19-го века. Существует мнение, что появление джаза осусловлено в том числе и легализацией проституции (1897 год), вызвавшей активизицию ночной жизни и бурный рост числа развлекательных заведений в Новом Орлеане. Отмена рабства (1865 год) и сокращение индустрии плантационного хозяйства вызвали резкий приток в города Юга чернокожего населения, для которых занятие музыкой оставалось, зачастую, единственным источником дохода. Постоянная востребованность в музыкантах позволила чернокожим найти свое место в многочисленных танцевальных группах, духовых оркестрах и прочих музыкальных коллективах.

В конце 1920-х годов джаз перерос в форму, ставшую популярной, прежде всего среди буржуазной молодежи: свинг, благодаря которому джазовая музыка покинула рабочие пабы и хонки-тонк бары, впервые проникнув с бальные салоны светской публики. Для того чтобы акустически наполнить такие пространства, музыку приходилось играть большим оркестрам с многочисленными инструментами. В изменившихся обстоятельствах музыкантам необходимо было работать исключительно с нотариально заверенными аранжировками, но в то же время новые условия открывали и множество возможностей для музыкального выражения. В джазовые оркестры были включены новые музыкальные инструменты (например, вибрафон), а в музыку - повторяющиеся ритмические фигуры («риффы»), что сделало её особенно «горячей» для того времени. Именно свинг породил звезд джаза первой величины: биг-бэнды чернокожих музыкантов Флетчера Хендерсона (Fletcher Henderson) и Дюка Эллингтона (Duke Ellington), а также знаменитый биг-бэнд еврейского кларнетиста Бенни Гудмана (Benny Goodman). Зачастую белые и черные музыканты играли в одних оркестрах, хотя после спектаклей им все еще приходилось идти в отели для людей с разным цветом кожи.

Swing in Nazi-Berlin: Erhard Bauschke – «Sensation» (1938).

Быстрый старт модной музыки стал возможен благодаря широкому распространению новых средств массовой информации, таких как звукозапись, радио и звуковое кино, благодаря чему свинг и его звезды стали популярны в США и Германии почти одновременно.

Получивший большую популярность в Веймарской республике свинг, сразу же вызвал негативную реакцию со стороны консервативных националистических и «правых» кругов немецкого общества, как «музыка негров». В 1927 году в Берлине большим скандалом со стороны нацистов сопровождалась премьера джаз-оперы австрийского композитора Эрнста Кренека (Ernst Krenek) «Johnny spielt auf».

Вполне естественно, что с захватом власти национал-социалистами в 1933 году, полемика вокруг джаза только усилилась. Главным аргументом против этого жанра музыки, конечно же, стало его этническое происхождение. Критике подвергалось всё, что было возможно: «бессмысленное использование синкопаций», «перкуссионные оргии», «отсутствие дисциплины в искусстве», «мародерство и небрежность в музыкальном выражении» и «непристойные формы танца». В конце концов, джазовая музыка была даже возведена в статус «политического оружия мирового еврейства».

Swing in Nazi-Berlin: Ernst van t´Hoff – «In The Mood» (1941).

Первая официальная мера против джаза была предпринята еще до захвата власти нацистами. В 1930 году министр образования и внутренних дел Тюрингии, национал-социалист Вильгельм Фрик, издал «Указ против негритянской культуры», который, однако, не содержал конкретного запрета на джазовую музыку.

В 1933 году, с приходом к власти Гитлера и учреждения Имперской палаты по делам музыки (Reichsmusikkammer), конфликт резко обострился. Так называемая «чуждая» (нем. fremdländisch) музыка подлежала полному искоренению. Помимо своего неправильного происхождения, джаз воплощал такие ценности, как анархизм, гедонизм и индивидуализм, что коренным образом противоречило национал-социалистической идеологии. Официальные запреты на джаз вводятся местными администрациями в разных городах Германии. В том же году джаз был запрещен на радио: 12 октября 1935 года рейхсендейтер Евгений Хадамовский объявил «окончательный запрет на ниггерский джаз для всех немецких радиостанций».

Swing in Nazi-Berlin: Erwin Hartung & Das Georg Grüber Tanzorchester – «Liebling mit dem blonden Haar» (1934).

Одним из первых указаний новой власти стало тотальное удаление музыкантов еврейского происхождения из немецкого культурного пространства, введен полный запрет на записи еврейских исполнителей и композиторов, а также ограничения на творческое взаимодействие с иностранными музыкантами. Посыпавшиеся, как из рога изобилия указания Reichsmusikkammer породили массу нелепых и, иногда, комичных слухов в музыкальной среде. Например, слухи о запрете игры на саксофоне вынудили представителей германской индустрии музыкальных инструментов обратиться с жалобой к правительству, которое заверило предпринимателей в том, что «достойная игра на хорошем саксофоне немецкого производства, разумеется, разрешена».

Тем не менее, запреты власти не смогли поколебать любовь немецкой публики к джазу. В танцевальных клубах звучала преимущественно свинговая музыка, любители джаза просто настроли свои радиоприемники на частоту зарубежных станций; большой популярностью пользовались американские фильмы, такие как "Бродвейская мелодия 1938": «Нацисты сжигали книги, разбивали скульптуры и уничтожали картины. С танцевальной музыкой все было сложнее. Свинг был неуловим и легко доступен для публики. Танцующие буквально набросились на него». Обходя запреты властей, немецкие музыканты проявляли чудеса изобретательности: чтобы обмануть несведущих в джазовой музыке чиновников и проверяющих, американским джазовым номерам присваивались немецкие названия, например, «St. Louis Blues» стал «Lied vom blauen Ludwig».

Swing in Nazi-Berlin: Eugen Grossmann – «Weekend» (1938).

Берлинская Олимпиада 1936 года несколько смягчила ситуацию: нацистский режим хотел продемонстрировать свою открытость миру и давление властей на джаз и свинг ослабло, было разрешено движение «Свингующая молодежь» («Swingjugend»), но уже с 1937 года гонения возобновились. Местные нацистские функционеры, полиция, городские чиновники снова выпустили многочисленные распоряжения, запрещающие свинг, джаз и танцевальную музыку в своих регионах, городах и округах. Бенни Гудмен был запрещен как «нью-йоркский свинг-еврей». В 1939 году с целью ограждения населения от информации, противоречащей нацистской пропаганде, был введен запрет на прием иностранных радиостанций, что толкало поклонников джаза в нелегальное русло.

Были приложены значительные усилия для создания новой немецкой танцевальной музыки, которая должна была заменить нелюбимый властями свинг. Например, в 1938 году среди немецких танцевальных групп был объявлен конкурс на новое звучание, характеризующееся «умеренным использованием синкопов» и «прилично звучащим саксофоном», в основной проигнорированный как музыкантами так и публикой.

В феврале 1941 года министр пропаганды Йозеф Геббельс объявил: «Впредь считать запрещенными музыку с искажёнными ритмами и музыку с атональной мелодией, а также использование Hand-stopping духовых. Это положение отныне является обязательным при исполнении любого вида танцевальной музыки». Этот запрет министра Рейхспропаганды еще раз наглядно показывает, какие проблемы с пониманием джазовой музыки имели место у национал-социалистов: совершенно непонятно, какими должны быть «искаженные ритмы», а «музыки с атональной мелодией» в джазе обычно вообще не существует. Единственным определенным критерием, понятным даже для тех, кто не знаком с музыкой, является использование Hand-stopping духовых, которое, однако, не обязательно относятся к джазовой музыке. Неудивительно, что аттестационная комиссия по танцевальной музыке, основанная в 1935 году, испытывала большие затруднения, когда дело доходило до проведения различия между разрешенным «джазом» и запрещенным «ниггерским джазом». Если бы кто-то действительно хотел действовать безжалостно, то пришлось бы запретить весь джазовый инструментарий, включая банджо и барабаны, все композиции с синкопированной и постоянно повторяющейся немелодичной темой в припеве. Но до этого дело так и не дошло. Вопреки всем запретам, джаз продолжал существовать благодаря несведущим в музыке инспекторам и некоторым нацистским чиновникам, которые проявляли симпатию по отношению к запрещенной музыке.

Продолжение следует.