«Jazz und Deutschland» (Джаз и Германия): От начала XX века до 2-й Мировой войны.Часть 5.

«Jazz und Deutschland» (Джаз и Германия). «Swingjugend». Настоящие "дети свинга".

Гуляя по улицам современного Гамбурга кое-где можно увидеть серые, приземистые здания с крошечными окнами и толстыми бетонными стенами – это старые бомбоубежища времён 2-й Мировой войны. Во время налетов авиации союзников на город некоторые молодые люди охотно дежурили на крышах подобных убежищ в качестве добровольных наблюдателей, что позволяло им слушать запрещенные радиопередачи английского радио.

Гамбург того времени, наряду с Берлином и Франкфуртом, был одной из «горячих точек» третьего Рейха. Свинговая молодежь, получившая от властей презрительное прозвище «Swing-Heinis» и «Swingjugend», стала причиной постоянной головной боли для пропагандистов Геббельса. Все эти «Swing boy’s» и «Swing baby’s», с упоением танцующие свой зажигательный «kleiner Foxtrot», плевать хотели на все предписания и запреты в области молодежной политики нацистов.

«Beim Fünfuhrtee im Strandkaffee» - James Kok (1935).

Из отчета Reichsjustizministeriums über «jugendliche Cliquen und Banden» (о молодежных кликах и бандах) (1944):

«...Наиболее заметным явлением среди этих групп является так называемая свинговая молодежь, о которой сообщают из разных частей империи. (...) Постоянное стремление развлечься обретает в этих группах характер, граничащий с криминально-социальным. Еще до войны молодежь из социально благополучных семей носила выделявшуюся повседневную одежду и бредила английской музыкой и танцами. На рубеже 1939-1940 годов группировка Flottbecker организовала закрытые танцевальные фестивали, в которых приняли участие 500 - 600 молодых людей. После введения запрета на общественные танцы стали проводиться домашние вечеринки, которые зачастую оканчивались сексуальными оргиями. Образ жизни членов группировки требовал значительных денежных средств, которые они пытались получить за счет преступных деяний. В частности, пристрастие к английской танцевальной музыке привело к кражам в музыкальных магазинах. Стремление этих молодых людей к элегантной жизни в клубах, барах, кофейнях, кафе и т.п. подавляло их волю к реальной оценке требований времени. Достижения нашего вермахта оставили их равнодушными, некоторые из погибших героев были презираемы. Таким образом, отчетливо прослеживается враждебное отношение к вооруженным силам.

Члены клуба одеты в одежду, заимствованную из английской моды. Обычно они носят демисезонные куртки в шотландских узорах с разрезами и зонтик. В качестве опознавательного значка они используют цветную пуговицу на рубашке или лацкане юбки. Англичане рассматриваются ими как высшая ступень развития. Неправильно понятая концепция свободы приводит их в оппозицию к национал-социализму.   Эти группы распространяют свое влияние на другие районы Рейха, частично в результате мер по эвакуации населения из пострадавших от вражеских бомбардировок районов».

«Notenhochzeit» - Oskar Joost Tanz-Orch. (1936).

Этой «неформатной» молодежью были в основном подростки в возрасте от 14 до 19 лет из семей среднего и, особенно в Гамбурге, высшего классов. В этих семьях, как правило, придерживающихся либеральных взглядов, с детьми занимались бальными танцами, английским языком, а также имели возможность вывозить их за границу - в Англию или Америку. Среди «свингующих» особо выделялся один из самых богатых людей в Гамбурге «Каки» Георгиадис, который в 18 лет унаследовал огромное сигаретное состояние своего отца. Можно только представить себе какие вечеринки устраивал он для своих друзей. Другой интересной парой были сестры Мадлунг, дочери выдающегося юриста-полуеврея, которые имитировали «Andrew Sisters» на вечеринках по всему городу. Молодые люди носили длинную челку по голливудской моде 1930-х годов, уложенную с помощью Brillantine или воды с сахаром, обожали пальто, яркие шарфы и всегда ходили с зонтиками, что, правда, было совсем не лишним в Гамбурге, где дождливых дней больше чем в Лондоне. Мода в разных городах Германии была разной. В Ганновере, например, предпочтение отдавалось белым или почти белым пиджакам, широкополым шляпам и костюмам в широкую полоску, в Гамбурге - темным пальто с белым кашне, шляпам в стиле Lettow-Vorbeck и голубым рубашкам-поло с белым или желтым галстуком. Во Франкфурте-на-Майне носили узкие штаны-трубочки, широкие куртки («zoot suiters») и длинные цепи для часов, в Берлине – двубортные пиджаки, широкие штаны, галстуки или бабочки, Плюшевые пальто в стиле американских журналистов и жесткие шляпы. Особым шиком («todchick») считались торчащие из кармана пальто английская газета или курительная трубка.

«Ich fühl´, du fehlst mir» - Die Goldene Sieben (1937).

«Swing baby’s» предпочитали голливудские прически традиционным немецким косам, носили много макияжа в отличие от культивируемого нацистами «естественного» вида, «короткие», чуть выше колена юбки и модную одежду из самых дорогих магазинов, а также были более сексуально-раскрепощенными, чем их сверстницы из «Союза немецких девушек».

Таким образом, как женская, так и мужская мода «Swing-Heinis» выражали неприятие «свингующими» правил, установленных национал-социалистами, пытающихся подавить моду как «средство выражения личных амбиций». Нацисты стремились стандартизировать молодежную одежду молодежи, с помощью униформ «Гитлерюгенда» и «Союза немецких девушек», как демонстрацию послушания приказам руководства Рейха и неограниченную преданность фюреру.

«Nur das Lachen nicht verlernen» - Hans Weigelschmidt  (1938).

Молодые «Swing-Heinis» называли друг друга английскими именами и прозвищами: Франц становился Френком, а Вальтер – Уолтером, Бобби, Билли или Тедди. Встречались также «Итон-Джеки», «Томми», «Лорд», «Скрипучий Джо», «Старый Ибсен» и «Рой». Девочек звали не фройляйн Шнайдер или фройляйн Майер, а «Блэки», «Тедди», «Микки» или «Кока». Благодаря прозвищам «свингующим» какое-то время удавалось избегать встречи с гестапо, хотя многие просто считали, что английские имена и прозвища лучше подходят для их образа жизни. Любимым сленговым приветствием «Swing-Heinis» Гамбурга было «Heil Hotler» вместо «Heil Hitler» (от английского слова «Hot», означавшего «горячий» джаз). В Берлине при встрече насвистывали «Goody, Goody» и "Jeepers Creepers», в Лейпциге – «Flat Foot Floogie», а франкфуртцы приветствовали друг друга свистом из «Harlem» Эдди Кэролла.

Карикатура на "Swing-Heinis" (1940-е гг.).

Мало что известно о других особенностях жаргона «Swing-Heinis». Помимо английского языка, эти особенности, вероятно, сильно различались в зависимости от региона и имущественного положения «свингующих». Бывший гамбургский свингер Уве Сторджохан вспоминал, что в кругу его друзей считалось «шикарным» и «смелым» использовать идиш. Используя в разговоре такие еврейские слова, как «begannern», «meschugge» и «nebbisch», а также фразы типа «Никто не джазит так кошерно, как Бенни Гудмен», сами «свингеры» избегали общения с настоящими евреями, поскольку использование терминов не было, видимо, связано с выражением сочувствия еврейским интересам, а было вызвано, главным образом, их сильным провокационным воздействием. 

«Dideldideldum» - Eugen Grossmann (1939).

Для настоящего «Swing-Heinis» обязательным требованием было обладание последними новинками музыкального джазового рынка. Вокруг счастливого владельца граммофона обычно собирались целые группы «свингующих», бредивших такими звездами, как Тедди Штауффер, Нэт Гонелла и Луис Армстронг. В Берлине, например, обладание пластинкой хитами Армстронга «Tiger Rag» и «St. Louis Blues» было обязательным условием членства в некоторых группах.

Но «свингующие» ограничивались не только пассивным прослушиванием джазовой музыки на пластинках, концертах или по радиоприемнику. Некоторые из них основали собственные любительские группы, играющие джаз.  Во время войны, когда становилось все труднее найти джазовые пластинки в музыкальных магазинах, «Swing-Heinis» занимались незаконным распространением записанных на пленку трансляций джаза вражескими радиостанциями, например, такими как BBC.

«Warum, Weshalb, Wieso ?»... Kurt Widmann Tanzorchester & Rudi Schuricke (1940).

Самой важной частью общественной жизни свинговой молодежи были конечно же танцы, проводившиеся, как правило, в танцевальных клубах, носивших провокационные, зачастую, англофильские названия, такие как «Черчилль-клуб» и «Энтони Свингерс» в Гамбурге, или кильский «Club der Plutokraten», в названии которого отражена реакция «Swingjugend» на официальную пропаганду против т.н. «американской плутократии». Согласно рапортам сотрудников гестапо, тайно посещавших танцевальные клубы, танцы, проводившиеся в подобных клубах, выглядели крайне неблагопристойно. Вот так был описан в протоколе патрульной службы «Гидлерюгенда» от 8.2.1940 г. один из танцевальных вечеров в клубе «Hamburger Swing-Jugend»:

"Вид около 300 танцующих молодых людей был угнетающим. Ни одна пара не танцевала таким образом, чтобы их движения можно было охарактеризовать как нормальные. Иногда двое молодых людей танцевали с одной девушкой, иногда несколько человек, взявшись за руки, становились в круг и начинали прыгать и дурачиться. Многие пары беспорядочно прыгали, периодически зависая в неестественном положении. Можно было видеть двух танцующих друг с другом молодых людей, с двумя сигаретами, по одной в каждом уголке рта (...) Глядя на эти так называемые танцы можно было серьезно усомниться в душевном состоянии танцующих, похожих на негров, впавших в истерию военных танцев».

«Carlton» - Horst Winter (1941).

Разумеется, такое поведение «свингующих» носило весьма провокационный характер и, как ясно видно из рапорта, противоречило национал-социалистической идее, пропагандирующей пуританскую мораль и жесткое разделение гендерных ролей, избегающую любых сексуальных недомолвок. Более того, «Swing-Heinis» разработали в своих танцах тайные знаки и фигуры, искажающие и высмеивающие официальную жестикуляцию национал-социализма, что становилось небезопасным. Из статьи в журнале «SA-Mann» 1938 года становится ясно, что свинг уже рассматривался нацистами как политическая провокация:

«Наблюдая за съездом нашей партии 1937 года иностранная еврейская газета с циничной открытостью признала: «Увидев марши в Нюрнберге, мы пришли к выводу, что Германия окончательно потеряна для демократии. К счастью остается одно утешение: молодые немцы до сих пор танцуют джаз и, возможно, что именно благодаря джазу Германия снова может открыть демократии свои ворота». Задачей НСДАП является дальнейшее развитие «революции частной жизни», что доказывает необходимость беспощадной борьбы с т.н. «танцевальным» мировоззрением».

Пока «Swing boy’s» пытались изобразить из себя «невозмутимого человека мира» по образцу английских и американских фильмов, «Swing baby’s» предпочитали жить «полной жизнью» всецело отдавая себя её радостям, куда входили в первую очередь музыка, алкоголь и секс.  Их дружелюбная англо- и американофильская ориентация часто приводила к тому, что «свингующие» девушки, не задумываясь, отвергали многие национал-социалистические моральные нормы. Особенно это было видно в расовом вопросе, поскольку во многих местах «Swing baby’s» продолжали контактировать с евреями и «мишлингами», всячески их поддерживая, а в некоторых случаях даже вступая с ними в интимные отношения.

«(4/6) Ti-Pi-Tin» - Horst Winter (1942).

Вопросам сексуальности в среде «свингующих» со стороны контролирующих органов всегда уделялось пристальное внимание. Протоколы гестапо полны примеров «морального разложения» «Swing-Heinis», таких как распущенность, групповой секс, половые сношения с несовершеннолетними и случаи «расового позора». По словам исследователя Детлефа Пекерта такое свободное обращение с сексуальностью делает «Swingjugend» предвестниками молодежной сексуальной революции 1960-х годов. 

Описанный стиль жизни и поведение «свингующих» в корне противоречило идее национал-социалистической молодежи, «такой же быстрой, как борзые, жесткой, как кора дерева, твердой, как крупповская сталь», и готовой безоговорочно подчиняться фюреру.  Американизация и создание культурного «контрмира», ориентированного на свободную жизнь и отторгающего национал-социалистические ценности и нормы, воспринималась нацистами как «угроза государству».

«So beschwingt» - Bar Trio (1943).

Однако наличие всех этих, явно антинацистских, провокационных элементов в субкультуре «Swingjugend» отнюдь не говорит о каких-либо конкретных политических намерениях «свингующих» ввиду полной аполитичности большинства из них. Несмотря на желание некоторых исследователей «Swing-Heinis» выдать это молодежное движение за неких борцов с режимом, занимающихся политической деятельностью, их протест ограничивался модой, жаргоном и относительной сексуальной свободой. Можно, конечно, сказать, что любовь к американской музыке была связана с присущим «Swing-Heinis» пониманием индивидуальности, свободы и терпимости, а их презрительное отношение к гитлеровской молодежи было вызовом всей нацистской философии. Но, в основном, это был их бессознательный выбор, и политика – это совсем не то, о чем они говорили друг с другом. Дискуссии велись не о политических инцидентах, а о девочках, свинге и танцах.  Молодые люди просто хотели, чтобы их оставили в покое и наслаждались своей жизнью, находя радость в музыке, танцах и сексе, проявляя при этом полное безразличие к нацистской идеологии, «Гитлерюгенду» и военной службе. «Свингующие», насколько было возможно, избегали всего этого, чем собственно и ограничивается вся оппозиционность их поведения.

Если у «Swing-Heinis» и были свои методы протеста, то только ненасильственные. Всё сводилось, в основном, к отказу подчиниться требованиям правительства в отношении того, как должны одеваться и вести себя лояльные режиму граждане. Их наиболее радикальными действиями против власти оставались хулиганские выходки, мелкие кражи и торговля на черном рынке. Не было ничего героического в танцах, в то время, когда нацисты завоевывали мир и уничтожали бесчисленное множество невинных людей.

«Mach dir nichts daraus» - Fritz Stamer (1945).

В реальности свинговая молодежь не нарушала нацистского запрета на свинг, по той простой причине, что такого запрета в Третьем Рейхе просто не существовало. Хотя нацисты и недолюбливали джазовую музыку за её расовое происхождение, в основном власти боролись с английским культурным влиянием, музыкой и модой, так как в начальный период войны именно Великобритания была основным противником Германии. До момента вступления в войну Соединенных Штатов в конце 1941 года немецким группам разрешалось играть американскую музыку, включая джаз. Сам джаз так никогда не был запрещен особым законом.

Конверт от пластинки "Swing Tanzen Verboten" (1970-е гг.).

В это трудно поверить благодаря послевоенной мифологии, основанной на известной табличке «Swing Tanzen Verboten» и плакате «Entartete Musik», приписываемых деятельности Министерства пропаганды Йозефа Геббельса. Но, как заявляет немецкий джазовый историк Штефан Вуте, табличка «Swing Tanzen Verboten» - подделка 1970-х годов, созданная для обложки альбома джазовой музыки 30-х и 40-х годов, выпущенного одной из звукозаписывающих компаний Гамбурга. Обложка настолько хорошо воспроизводила стиль немецкого плакатного искусства того периода, что люди думали - и до сих пор думают - что на самом деле это и есть настоящий запрещающий знак Третьего Рейха. Этот «исторический артефакт» многократно использовался в фильмах, посвященных этому периоду. Но в нацистской Германии такого знака никогда не было. Что же касается плаката «Entartete Musik» ("Дегенеративная музыка"), то он действительно существовал и был создан для гастрольной выставки 1937 года о «дегенеративной музыке», клеймящей джаз и его афроамериканские и еврейских корни. Однако это плакат совсем не запрещает джазовую музыку как таковую.

Плакат "Дегенеративная музыка" (1937 г.).

Если же «Swing-Heinis» и попадали под удар режима, то происходило это от их чрезмерной уверенности в том, что никакие неприятности с ними, как членами влиятельных семей, произойти не могут. Именно гамбургская «свингующая» молодежь была известна своими хулиганскими выходками причем даже не против режима, а против общественного порядка. Подобные их действия осуждались даже их сверстниками из других городов. Берлинец Рольф Якобс рассказал историю о гамбургских «Swing-Heinis», приехавших как-то в Берлин на встречу с местными любителями джаза. Гамбургская молодежь не желала просто танцевать и слушать музыку, а всё время пыталась спровоцировать местную полицию своим хулиганским поведением. «Мы просто хотим доказать этим тупым ублюдкам, что мы не такие как они, вот и все", - заявил Томми Шил, один из гамбургских «свингующих». Вполне понятно, что Якобс и его друзья больше не приглашали к себе гамбургских гостей. (Сам Якобс, кстати еврей по национальности, утверждал, что никогда не чувствовал, что его преследуют за то, что он был «Swingjugend». Более того, именно джазовые связи и друзья помогли ему, в своё время, скрыться и избежать преследований, как еврея). Большая часть «Swing-Heinis», будучи наивными, избалованными детьми из привилегированных семей, просто играла в некую яркую, увлекательную игру, абсолютно не понимая, к сожалению, всей опасности подобного поведения и образа жизни в жестоком, коричневом мире, наполненном факельными шествиями, железными крестами и свастиками ...

«Gemeinsam» - Peter Kreuder (Bigband) (1938).

И если сами «Swing-Heinis» не воспринимали себя как политическую угрозу нацистскому режиму, сами нацисты, очевидно, думали по-другому. Ну, по крайней мере, один нацист…

Это был криминал-советник, штурмбанфюрер Карл Хинце. В 1941 году гестапо Гамбурга под его командованием арестовало более 300 молодых людей, большинство из которых, правда, были вскоре отправлены домой. Некоторым в наказание просто отрезали длинные волосы. Лидеры же были отправлены в концлагеря в качестве политических заключенных или на фронт, чтобы избавиться от своей «женственной трусости. Томми Шил, упомянутый ранее гамбургский хулиган, был арестован ещё до рейда Карла Хинце - его пытали, заставляли часами стоять на одном месте, и били головой о стену, если он двигался. Это был первый и единственный пример массовых репрессии властей, направленных против «свингующей» молодежи Рейха.

Гамбург стал единственным местом в нацистской Германии, где произошли гонения на «свингующих». Как отмечает Штефан Вуте, во всех других частях Рейха никто никогда не подвергался преследованиям или наказаниям за то, что слушал свинг и джазовую музыку, не будучи при этом евреем, геем, цыганом, инвалидом или коммунистом, что было для нацистов гораздо большими грехом, чем любовь к свингу. Причиной гамбургских рейдов, по всей вероятности, стало одновременное наличие в городе реакционной молодежи и не менее реакционной, консервативной местной власти.

«The Highland Swing» - Kurt Hohenberger (1939).

Среди депортированных в концлагеря «Swing-Heinis» быстро выросли антинацистские настроения. По иронии судьбы именно после репрессий Гамбурге некоторые «Swingjugend» перешли к явной политической борьбе и стали заниматься распространением антинацистской пропаганды. Инга Мадлунг, одна из вышеупомянутых поющих сестер, находясь в женском лагере, подвергалась пыткам со стороны лагерных врачей, которые заставляли ее есть селитру для подавления излишнего, по их мнению, либидо. В виде протеста девушки сделали импровизированные инструменты и, закрыв окна, ночами играли джаз, считая это своим протестом нацизму. По мнению Инги, именно музыка, позволила ей пережить ужас лагеря: «Нет, мы не были настоящими политическими заключенными, но в этих тяжелых условиях свинг оказался для нас гораздо большим, чем просто молодежный протест».

Ярким примером отношения к свингу, как к образу жизни, может послужить Гюнтер Дискер, один из крупнейших коллекционеров гамбургской свинговой музыки 1930 – 1940-х годов. От своего друга, служащего солдатом в Дании, Дискер имел возможность получать по почте запрещенные в Германии джазовые пластинки, что позволило ему наладить их незаконную запись и продажу в Гамбурге. В январе 1943 года, в возрасте 17 лет, Дискер - за распространение вражеских музыкальных записей на черном рынке и за то, что находился на улице после введения комендантского часа - был арестован и отправлен в молодежный концлагерь. Вернувшись домой после войны, он обнаружил, что в его дом попала бомба и единственной из его 400 свинговых пластинок сохранился альбом Тедди Штауффера. Однако Дискер восстановил свою коллекцию, доведя её численность до 25 000 пластинок и 10 000 компакт-дисков. До самой своей смерти в 2012 году он оставался свинговым ди-джеем, читал лекции и собирал коллекцию редких джазовых записей. В 2000 году Гюнтер Дискер был награжден медалью города Гамбурга за вклад в искусство. «Свинг - это свобода», - говорил он, - «Свобода без каких-либо ограничений». 

Многие из «свингующих» пережили нацистский режим. Повзрослевшие «Swing-Heinis» продолжали популяризовать свинг в послевоенной Германии, вводя в Гамбурге, Берлине, и Мюнхене моду на «Линди Хоп» и «Бальбоа», поддерживая уверенность в бессмертии свинга.

Продолжение следует.