То ли 27 декабря 1879 года, как утверждал сам музыкант, то ли лет на десять позже, как считали многие его современники, но главное, ко всеобщей радости в Новом Орлеане родился-таки Уильям Гэри «Банк» Джонсон (William Geary "Bunk" Johnson) – темпераментный трубач, бэнд-лидер и фантастический рассказчик.
В отличие от многих своих музыкантов-современников, Банк Джонсон явно получил какое-то очень неплохое образование, хоть и вырос в семье, где было 14 детей. Он мог читать ноты, немного играть на фортепиано и других инструментах. А когда он уже профессионально играл на трубе, его плавный, «поющий» стиль некоторые критики противопоставляли более «декламационному» и резкому звуку Кинга Оливера и считали более «аутентичным» воспроизведением традиций раннего джаза.
Банк
Джонсон брал уроки у трубача Адама Оливье, в оркестре которого и начал играть
профессионально. Банк Джонсон, вероятно, несколько раз играл с Бадди Болденом
Bolden (см. подробнее), но никогда не был постоянным членом в оркестре Болдена,
хотя сам Банк всегда утверждал обратное.
В любом
случае Банк был одним из самых лучших трубачей в Новом Орлеане с 1905 по 1915
годы и неоднократно гастролировал. После того, как он по каким-то причинам не
появился на карнавале "Марди Гра" (Mardi Gras) в Новом Орлеане в 1915
году, члены мистической организации "Кrewe", ответственные за парад,
пообещали нанести ему тяжкие телесные повреждения и поэтому он бежал из города
с первым попавшимся шоу, поселившись затем в Нью-Иберии (штат Луизиана). В 1931
году, после жестокого боя, разгоревшегося на танцах в Rayne, Банк Джонсон
потерял свою трубу вместе с передними зубами, что положило конец его карьере.
Он был вынужден заниматься ручным трудом, время от времени давая уроки музыки.
В 1938 и
1939 году исследователи и писатели первой книги "Jazzmen" об истории
и возникновении джаза, со слов ряда известных музыкантов того времени, в том
числе Луи Армстронга, Сиднея Беше и особенно Кларенса Уильямса, который очень
тепло отзывался о Банке Джонсоне в старые времена в Новом Орлеане, нашли адрес
музыканта и написали ему несколько писем. Банк Джонсон заявил, что смог бы
заиграть вновь, если бы у него только были новые зубы и новая труба. Писатели,
исследователи, музыканты и любители джаза собрали деньги и очень скоро Джонсон
был оснащен набором зубных протезов и получил новую трубу, а в 1942 году сделал
свои первые записи!
Эти
записи вместе с кларнетистом Джорджом Льюисом не только привлекли общественное
внимание, но и возродили настоящий культ традиционного ново-орлеанского стиля.
Новая группа Банка Джонсона играла от Нового Орлеана и Сан-Франциско, до
Бостона и Нью-Йорка, делая всё больше записей. Всем вдруг стало понятно, почему
Банка так почитали коллеги-музыканты в его лучшие дни: он играл с огромным
воображением, утонченностью и красотой. Однако, также сбылись предположения,
почему он не добился славы прежде: он был непредсказуем, безумно темпераментен,
то с пассивными, то с агрессивными настроениями и огромной тягой к алкоголю,
нанёсшему музыканту серьезный вред.
Собственно,
прозвище Джонсона говорит само за себя: “Bunk!” (в переводе с англ., чушь,
чепуха) – часто звучало от окружающих в ответ на его безумные россказни. Этот
трубач был не только замечательным музыкантом, но ещё и отличным рекламщиком,
умеющим очень ярко и напористо «продавать» себя и свои таланты. Он чувствовал,
какие тенденции успеха витали в воздухе, и спекулировал на них, как только
подворачивалась возможность. Возрождается интерес к истокам новоорлеанского
джаза? Так это он его практически и создал – на пару с Бадди Болденом! Говорят,
Джонсон много путешествовал после отъезда из Нового Орлеана? Конечно, он был в
Австралии и Китае, гастролировал по Англии с цирком, которым руководил
знаменитый русский силач, выступал перед Её Величеством и даже заставил
«унылую» королеву Викторию смеяться над его «дурацкими шутками»! Восходящая
звезда джаза, Луи Армстронг хорошо отзывался о Джонсоне в своём интервью?
Конечно, неудивительно – ведь это он, Джонсон, подарил Армстронгу его первый
корнет. Да и вообще, это Джонсон-то и научил Армстронга на нём играть!
Говорят,
этих последних баек Армстронг уже не выдержал: он перестал упоминать имя
Джонсона в своих интервью и на публике и избегал его вообще по жизни – хотя до
этого, действительно, именно уважительные отзывы Луи о Джонсоне помогли тому
вернуться к успешной карьере.
Но самое
удивительное, что мифы, который музыкант увлечённо создавал вокруг себя,
постепенно становились правдой. Может, он и приукрашивал «слегка» свою роль
первооснователя новоорлеанского джаза, но к концу жизни Банк Джонсон, безо
всяких сомнений, оказался одним из самых значимых музыкантов, возрождавших
традиции новоорлеанского джаза в 1940-е годы, а большинство его записей стали
настоящей классикой. И многие из них – в нашей подборке ниже!
C бэндом,
который он вёл на пару с кларнетистом Джорджем Льюисом, в 1942 году Джонсон
записывал традиционные новоорлеанские марши и спиричуэлы: “Moose March”, “Yes,
Lord, I’m Crippled”, “Down By The Riverside”, “Panama”. В состав бэнда также
входили банджоит Лоуренс Маррэро на банджо и тромбонист Большой Джим Робинсон.
Хотя оркестр в целом звучал, как говорили, «шатко», и сам Джонсон часто
раздражался, недовольный уровнем свинга музыкантов, общее радостное звучание
этих записей сразу же вызывает к жизни прообразы ярких новоорлеанских традиций
Во время
небольшого тура в Сан-Франциско в 1943 году Джонсон успел поиграть и записаться
с Кидом Ори и его постоянным корнетистом, Мэтом Кэрри, демонстрируя
великолепную артикуляцию и отточенный звук в “Basin Street Blues” и “Franklin
Street Blues”. А в 1945 году, играя вместе с Сиднеем Беше в их квинтете в
“Boston Savoy Café”, Джонсон сделал несколько из лучших своих записей: простые,
но сильные блюзы “Days Beyond Recall” и “Up In Sidney’s Flat”, а также
композиции “Milenburg Joys” и “Lord, Let Me In The Lifeboat”, сыгранные так,
как джаз и спиричуэлсы играли в «до-записывающую эру». В этих записях труба
Джонсона исключительно красиво «общается» с кларнетом и тенор-саксофоном Беше:
их соло при отсутствии традиционного тромбона создают какую-то совершенно
особую мелодическую и звуковую историю.
Подборку
самых интересных записей Джонсона логично завершить его поздними работами – и
самыми лучшими, по всеобщему признанию. Когда его бэнд “Bunk Johnson and His
New Orleans Band” в течение года по контракту играл в нью-йорком “Stuyvesant
Casino”, на живом концерте 6 января 1946 года был записан номер “I can't Escape
From You” с удивительно чистым, красивым, непринуждённо-летящим соло трубача.
Наконец,
сам музыкант больше всего гордился своим последним альбомом, “The Last
Testament of a Great Jazzman” (студия “Columbia”, 1947 год), записанным с его
бэндом в составе настоящих ветеранов эры свинга: кларнетистом Гарвином Бушнелом
(Garvin Bushnell), тробонистом Эдди Куффи (Eddie Cuffee), гитаристом Дэнни
Баркером (Danny Barker), контрабасистом Уэлманом Бродом (Wellman Braud) и
барабанщиком Альфонсом Стилом (Alphonse Steele). По отзывам критиков, альбом
был сыгран с аутентичным жаром и страстью хот-джаза и при этом с большой
точностью. Здесь в аранжировках Джонсона по-новому обыгрываются и традиционные
стандарты, популярные во времена начала его карьеры, – “The Entertainer”,
“Hilarity Rag”, “Kinklets”, и вырываются наружу уже более свободные и
актуальные ритмы – “Chloe” и “Out Of Nowhere”. Вообще, этот альбом отлично
показывает любовь Джонсона к живому смешению разных жанров – рэгтайма,
спиричуэла, блюза и свинга.
Джонсон
страдал от последствий инсульта, перенесённого им в конце 1948 года, и умер в
Нью-Иберии 7 июля 1949 года.
Кто-то из
биографов Банка Джонсона, интерпретируя его любовь к выдумкам, сказал, что
музыкант воспринимал реальную историю и события, всего лишь как традицию,
которую можно и нужно переосмысливать и пересказывать по-новому.
Ольга
Дюдина
Комментариев нет:
Отправить комментарий