Кшиштоф Комеда, 18.02.1958, Закопане, фото: Войцех Плевинский / ForumПольский джаз
Музыка кино
Комеда несуществующий
Что было бы, если бы 12 октября 1968 года, возвращаясь со светского приема в Беверли-Хиллз, Кшиштоф Комеда (Krzysztof Komeda) не получил серьезную черепно-мозговую травму, из-за которой спустя полгода скончался? Подобные размышления ни к чему не приведут, но от них сложно отказаться. В человеке изначально заложена тяга к спекулятивным рассуждениям: придумывание альтернативных историй — не только превосходная интеллектуальная игра, но и способ проработать травму. Например, травму от утраты одного из самых талантливых польских музыкантов.
Возможно,
Кшиштоф Комеда остался бы в США и продолжил писать музыку для кино? В 1968 году
он написал саундтрек к двум известным фильмам. Музыка к картине Романа Полански
«Ребенок Розмари», дважды номинированной на премию «Оскар» (заветную статуэтку
в итоге получила Рут Гордон за лучшую женскую роль второго плана), вскоре стала
поистине культовой. В 1968 году саундтрек вышел на грампластинке и
магнитофонной кассете, что стало настоящим событием, поскольку в то время
отдельно издавать музыку к фильмам было не принято.
Композиции,
прозвучавшие в фильме Базза Кулика «Бунт» с Джином Хэкменом в одной из главных
ролей, Комеда писал уже после несчастного случая, незадолго до того, как впал в
кому. Фильм о бунте заключенных в государственной тюрьме критики встретили
довольно прохладно, тем не менее он пользовался немалой популярностью у
зрителей. Однако в кинематографический канон фильм не вошел, и сегодня о нем
помнят лишь страстные синефилы. После премьеры «Бунта» Роджер Эберт, один из
самых влиятельных американских кинокритиков, написал: «Новаторское
использование звука — вот единственная по-настоящему удачная составляющая
фильма» (Эберт присудил «Бунту» две с половиной звезды по своей
четырехзвездочной шкале). Любители киномузыки высоко оценили произведения
Комеды к фильму «Бунт», а лучшее тому доказательство — легенда о существовании
виниловой пластинки с саундтреком (информация о ней есть даже в Википедии).
Якобы ее выпустили в Японии сразу же после премьеры ленты, но до сих пор никому
не удалось ее заполучить. Вот настоящая редкость!
Как
дальше развивалась бы карьера Комеды-кинокомпозитора? Кто знает, может быть, он
написал бы музыку к «Китайскому кварталу» Романа Полански вместо Джерри
Голдсмита? Голдсмит был одним из самых прославленных голливудских композиторов,
автором музыки к более чем двум сотням фильмам, причем саундтреком к
«Китайскому кварталу» он был особенно доволен. За него Голдсмита ожидаемо
номинировали на «Оскара», однако он проиграл Нино Рота и «Крестному отцу».
Возможно, Комеде удалось бы стать следующим после Леопольда Стоковского и
Бронислава Капера польским композитором, удостоенным престижной премии
Американской киноакадемии? Наверняка он сотрудничал бы со многими деятелями
кино. А вдруг его бы заметили европейские режиссеры? Лично мне больше всего бы
хотелось услышать музыку, сочиненную им для спагетти-вестернов.
Той
злосчастной ночью Комеда находился в компании Марека Хласко, который, возможно,
причастен к падению пианиста, но как все произошло на самом деле, не знает
никто. Впрочем, сегодня это уже не так важно. Хласко до конца жизни мучали
угрызения совести, он стал злоупотреблять (гораздо больше, чем прежде)
лекарствами и спиртным. 14 июня 1969 года писатель скончался от передозировки
снотворного и алкоголя. Что было бы, не умри оба друга в 1969 году? Может, они
вместе записали бы какой-нибудь альбом, как Джек Керуак и Стив Аллен?
А если бы
Комеда вернулся в Польшу? В песне 1966 года «С рукой на горле», написанной им
для фильма Ежи Сколимовского «Барьер», мы слышим голос Эвы Демарчик. Узнаваемая
мелодика Комеды, тревожные скрипы на заднем плане и небанальный ломаный
трехдольный метр. Пение-крик Черного Ангела придает музыке Комеды особенно
пронзительное, эмоциональное звучание. Пианист отваживался на смелые
импровизации, сохраняя при этом сдержанность и даже элегантность, а Демарчик
обнажала необузданную стихийность его музыки. 1966 год оказался для певицы
переломным: она окончила театральный институт, ушла из кабаре «Пивница под
Баранами» и прекратила сотрудничество с Зыгмунтом Конечным, хотя из них
получился самый известный композиторско-исполнительский дуэт в Польше. А смог
бы получится такой дуэт из перфекционистки Демарчик и вечно рассеянного Комеды?
Связи
польской современной музыки с миром джаза никогда не были особенно тесными.
Композиторы с осторожностью обращались к этому жанру, особенно в своих
«серьезных» произведениях, представленных на фестивалях современной музыки.
Несколько джазовых сочинений написал Богуслав Шеффер, единичной шалостью можно
считать «Actions» Кшиштофа Пендерецкого для джазового ансамбля. Комеда мог бы
выступить на фестивале «Варшавская осень» в роли исполнителя, но легко
представить, что он захотел бы попробовать свои силы в композиции. Слушая
многократные повторы в альбоме «What's up Mr. Basie?», записанном на Jazz Jamboree
в 1963 году, я подумал, что группе Комеды был близок дух минимализма. Во время
потенциальной поездки в Нью-Йорк автор «Kattorna» мог бы оказаться в лофте, где
как раз проходил бы многочасовой перформанс произведений minimal music.
Наверняка минимализм в версии Комеды звучал бы совершенно иначе, чем
американский.
А может,
он с головой бы ушел в электронную музыку? В конце концов, он интересовался
электронными обработками, хотя и не успел в полной мере использовать все их
возможности. Ученик Комеды, Томаш Станько, записал одно произведение в
Экспериментальной студии Польского радио в Варшаве. Наверняка в распоряжении
Комеды было бы много и других центров, возможно, гораздо лучше оснащенных.
Может, он возобновил бы свои скандинавские контакты и творил в душных
помещениях Elektronmusikstudion в Стокгольме? Увлечение электроникой могло бы
реализоваться и в джазе, ведь многие его коллеги увлеклись поэтикой
джаз-фьюжна. Мне сложно себе это представить, но возможно, хотя бы из
вежливости, он поучаствовал бы в записях электронных альбомов Михала Урбаняка
или того же Станько?
Другой
возможный сценарий — хотя и его трудно себе представить — увлечение польского
пианиста нью-эйджем и восточными учениями. Может быть, он стал бы
последователем Шри Чинмоя, гуру музыкантов группы Mahavishnu Orchestra? Или Саи
Бабы, как Элис Колтрейн, которая приняла санскритское имя Туриясангитананда?
Без
сомнения, изданием музыки Кшиштофа Комеды мог бы заинтересоваться мюнхенский
лейбл звукозаписи ECM (впрочем, дальше я расскажу о многочисленных
интерпретациях произведений Комеды, выпущенных этой компанией), что послужило
бы поводом для множества интересных встреч. Наверняка его имя звучало бы в
одном ряду с Китом Джарретом, Чиком Кориа, Полом Блэем. А может, его
произведения издавались бы в серии «ECM New Series», посвященной современной
музыке?
Ничего из
этого не случилось. И все же, музыка Комеды проникла в разные сферы, которые
преждевременно ушедший пианист не рассматривал серьезно.
Комеда
живой
Смерть
Кшиштофа Комеды стала большим потрясением для его друзей. Многие дали выход
своей грусти в музыке. Первым альбомом, целиком посвященным музыке Комеды, стал
«Music for K» квинтета Томаша Станько, выпущенный в 1970 году.
Материал
частично основан на «Джазовой мессе», написанной за три года до этого по заказу
краковских доминиканцев — так братья хотели привлечь молодежь, предпочитавшую
проводить досуг на джем-сейшенах в прокуренных подвалах, а не на богослужениях.
В своей «Мессе» Станько не использовал никаких архаизированных стилизаций, не
делал отсылок к церковной музыке. «Я считаю, что джаз, такой, как он есть,
идеально подходит ко всем религиозным обрядам, вне зависимости от того, что это
за религия. И не требует никаких дополнительных приемов стилизации», — говорил
он в 1968 году на страницах журнала «Jazz». В инструментовке концертной версии
«Джазовой мессы» — две перкуссии, два контрабаса, труба, саксофон и вокальный
квартет (Novi Singers), а также любительский хор студентов Музыкальной
академии. «Кирие» из «Мессы» стало одним из произведений, которое исполнили
друзья покойного музыканта во время похорон на варшавском кладбище Повонзки.
Еще они сыграли знаменитую «Колыбельную Розмари».
«Music
for K» записали в концертном зале Национальной филармонии, что в те времена
было редкостью — джазмены не выступали в таких огромных залах. И в записи
слышен этот простор: инструменты звучат с более длительным эхом, чем в студии.
Позже оригинальные, нетипичные концертные пространства станут важной
составляющей в звуковых экспериментах Томаша Станько (он играл на заводах во
время пересменки и в пустом Тадж-Махале). Этот альбом полон злобы и страсти, но
одновременно он строго придерживается композиции — мы без проблем можем
различить начало, кульминацию и финал. В смысловом плане он говорит об утрате и
пустоте, мы не услышим здесь фортепиано, инструмента Комеды.
Роману
Дылёнгу не привелось выступать вместе со Станько и Комедой. Он вспоминает, что
впервые увидев их вместе на сцене, поразился их музыкальным родством. «Я думаю,
что Томек был альтер эго Комеды. Он идеально вписался в этот дух, идеи
Кшиштофа», — говорил Дылёнг.
Еще одним
важным альбомом в память о Комеде стал записанный в июне 1972 года на студии
Tonstudio Walldorf под Франкфуртом-на-Майне «We'll Remember Komeda». В записи
приняли участие: Томаш Станько, Михал Урбаняк, Збигнев Сейферт, Уршула Дудзяк,
Аттила Золлер, Роман Дылёнг, Питер Гигер и Армен Халбуриан. Станько, Урбаняк,
Сейфейрт, Дудзяк и Дылёнг играли в разных коллективах Комеды. Мы найдем здесь
композиции с пластинки «Oh, My Sweet European Home» и интерпретации написанной
Комедой музыки к фильмам, («Kattorna», «Ребенок Розмари», «Нож в воде»). Они
звучат иначе, чем привычные нам записи ансамблей покойного пианиста — в них
бурлит энергия семидесятых, слышатся задор, аллюзии на рок, фанк, транс,
вдохновленные неизвестными экзотическими музыкальными традициями. Высказывание
Михала Урбаняка о новой версии «Кattorna» цитирует Тадеуш Прайзнер в статье,
опубликованной в журнале «Jazz» (10/1973): «Делая аранжировку к этой
композиции, я выбрал рок, поскольку мне кажется, что, если бы Комеда сочинял ее
сегодня, он остановился именно на этом стиле». В произведении с пластинки
«Astigmatic», выпущенной известной студией, связанной с именем Комеды,
исключительно важную роль играют ударные, отбивающие карнавальные ритмы, идущие
немного вразрез с основной композицией.
Необходимо
отметить и замечательную интерпретацию «ужасов» — «Witches» (аранж. Томаш
Станько), музыкальной фантазии на тему шабаша ведьм (источником вдохновения
Комеде послужило стихотворение Владислава Себылы), и «Ребенок Розмари» (аранж.
Роман Дылонг). В знаменитой колыбельной музыканты разыгрывают своего рода
инструментальный театр — Дудзяк нашептывает роль ведьмы на славянском
псевдоязыке, контрабас исполняет роль дьявола, остальные инструменты создают
таинственную атмосферу.
Кем для
авторов альбома, записанного в ФРГ, был Кшиштоф Комеда?
«Я тогда
недооценивал, что играю с таким великим человеком», — говорил контрабасист и
композитор Роман Дылёнг в интервью Томашу Грегорчику и Янушу Яблонскому. Дылёнг
участвовал в записи музыки к фильму «Нож в воде». В 1963 году он уехал в
Стокгольм, где несколько раз сыграл с Комедой. Музыкант подчеркивал, что в то
время его больше интересовал мейнстрим, а авангардный подход Комеды слегка
отталкивал. «Кшиштоф смотрел на музыку как романтик и художник. Его композиции
были как пейзажи», — считает Дылёнг.
«Он был
для всех нас кем-то вроде отца», — говорил Михал Урбаняк и подчеркивал, что
Комеда был не только великолепным композитором, но и ответственным лидером
группы. «Он хотел, чтобы мы играли на грани гармонии, чтобы мы отваживались
искать трудные ноты и, возвращаясь из путешествия в другую галактику,
приземлялись на безопасной базе», — писал он в своей автобиографии. Урбаняк
часто подчеркивал прямо-таки болезненное стремление Комеды к идеалу. Записав
отличный фрагмент, он мог сказать: «Очень хорошо, отлично, превосходно! А
теперь запишем еще раз».
Уршула
Дудзяк, Варшава, 1964, фото: Станислав Чарногурский / CAF / PAP«Помню,
как пела с Кшиштофом в “Пивнице под Гибридами”, я была в него безумно влюблена,
конечно же, платонической любовью», — так «золотую эпоху» польского джаза
вспоминала Уршула Дудзяк в беседе с Анджеем Зелинским. Спустя годы она
рассказала об этом жене Комеды, Зофье, на что та ответила: «Все женщины были в
него влюблены». Возможно, вокальная карьера Дудзяк так бы и не состоялась, если
бы не приезд Комеды в Зелёна-Гуру. Мечислав Пузицкий, пианист из зелёногурского
ансамбля, предложил ему прослушать талантливую вокалистку, еще тогда школьницу.
Дудзяк прогуляла урок, сославшись на сильную зубную боль, явилась в ресторан
Piastowska и спела что-то из американских джазовых стандартов: «Stompin’ at the
Savoy» или «A Foggy Day». Как вспоминала Дудзяк, она так переволновалась, что
пела «козьим вибратом», но уже вскоре она получила предложение летнего
контракта в «Гибридах». Позже она рассказывала, что Комеда:
Придавал
мне смелости, потому что я всегда очень переживала и не верила в себя. Он
говорил: «Уля, все хорошо, пой как можно больше». Он говорил мне, чтобы я не
повторялась, чтобы забыла свои любимые интонации. Позже, когда я вела мастер-классы,
я передавала эти слова своим студентам.
Томаш
Станько до конца жизни возвращался к произведениям Комеды и посвятил ему два
альбома. Он утверждал, что Комеда:
Никогда
не доминировал над другими музыкантами. Он говорил: «Играй, как хочешь, как
тебе больше нравится». Однако в итоге всегда получалось так, как он хотел.
К
репертуару Комеды обращались многие польские музыканты, некоторые из этих
экспериментов были записаны. Если бы в Народной Польше существовал независимый
издательский рынок, наверняка до нас дошло бы множество бутлегов с
интерпретациями и импровизациями творчества скончавшегося в 1969 году
композитора.
Прежде
всего необходимо упомянуть композицию «Memory of Bach», открывающую альбом
«Baazaar» (1970) Ежи Милиана. Легкий микс джазового звучания с баховским
мотивом стало одним из символов современного польского джаза. Впервые
произведение прозвучало на Первом джазовом фестивале в Сопоте в 1956 году в
исполнении секстета Комеды. Можно сказать, что его услышала почти вся Польша:
фрагмент концерта показали в Польской кинохронике (за камерой, кстати, стоял
тогда Анджей Мунк).
Еще одна
композиция, заслуживающая внимания, — «Crazy Girl» в исполнении Michał
Urbaniak’s Group в альбоме «Live Recording» 1971 года. Хаотичная, полная
рок-грува бас-гитары Павла Яжембского и виртуозной перкуссии Чеслава Бартковского.
Однако
чаще всего, разумеется, музыканты обращались к культовой колыбельной из
«Ребенка Розмари».
Мировая
публика смогла лучше узнать творчество Комеды благодаря альбомам Томаша Станько
для лейбла ECM, но его музыка звучала и раньше. На выпущенном в 1975 году
дебютном альбоме западнонемецкой группы Virgo можно услышать любопытную
интерпретацию композиции «Kattornа», начинающуюся двухминутным соло на
саксофоне, которое из легкого свинга переходит в отчаянный крик. Кульминация
более предсказуема, все звучит так, как это было принято во фьюжн того времени:
ловкие и живые партии ударных, пульсирующий грув бас-гитары и мягкий звук
родес-пиано. Клавишником ансамбля был варшавянин Хенрик Дарловский.
Первой
ласточкой, предвещавшей поток нового интереса к творчеству Комеды, стали «Дни
Комеды», организованные в 1989 году Яном Зильбером, ударником знаменитого
секстета Комеды и удачливого предпринимателя. Лозунгом фестиваля стала фраза
«Комеда жив!». В Варшавской оперетте прошел гала-концерт, демонстрировавший
творчество скончавшегося более двадцати лет назад пианиста в самом широком
контексте. Исполнялись не только джазовые композиции и музыка к фильмам, но
также песни и музыка к балету. В варшавском кинотеатре «Иллюзион» показали
ретроспективу фильмов, музыку к которым написал Комеда, а кроме того состоялась
научно-публицистическая конференция. В 1997 году самым крупным событием
слупского фестиваля Jazz Rondo стал концерт Томаша Станько, на котором вместе
со своим ансамблем знаменитый трубач исполнял произведения из посвященной
Комеде «Литании». Спустя год фестиваль поменял название на Krzysztof Komeda
Jazz Festival, а главной темой стало новое явление на польской музыкальной
карте — ясс.
Переломным
моментом в посмертной жизни Комеды стала «Литания» септета Томаша Станько. Для
записи альбома собрался настоящий звездный состав, самые популярные музыканты
лейбла ECM того времени: Иоаким Мильдер, Бернт Русенгрен (игравший в свое время
с Комедой), Бобо Стенсон, Терье Рипдаль и другие. Этот самый популярный альбом
из всего наследия Томаша Станько стал настоящим мировым бестселлером. Музыкант
рассказывал, что в хотел передать «мелочи», которые можно услышать в игре
Комеды, его лирику.
Колыбельная
для Комеды.
Поклонникам джаза со всего мира хорошо знакомо творчество Кшиштофа Комеды. Ведь его творчество — важный ориентир для артистов, связанных с основанным Манфредом Айхером лейблом ECM — одним из наиболее значимых в мире. Хотя любители джазовой музыки не образуют большинства, это не делает музыку Комеды менее популярной (по крайней мере отдельные произведения знакомы многим). Колыбельная из «Ребенка Розмари» принадлежит к числу самых узнаваемых мелодий в истории кинематографа. Ею вдохновлялись десятки композиторов, особенно специализирующихся на фильмах ужасов. Ее использовали рок-группы, джазовые ансамбли, вокалисты — и не только джазовые, — сэмплировали в электронных композициях.
Комеда запечатленный
Чтобы
Комеда оставался живым, мы должны помнить, каким он был человеком и что он
создал. Магдалена Гжебалковская в книге «Комеда. Личная жизнь джаза» изданной в
2018 году, предприняла попытку написать портрет пианиста и исследовать его
отношения с другими людьми. Она рассказала о джазе в ПНР — какими были
вечеринки, романы, разговоры, каким образом музыканты выживали из месяца в
месяц. Автор тщательно исследовала архивы, встретилась с людьми, которые
помнили Комеду, причем некоторые высказались публично впервые.
Помимо
современных, постоянно создающихся новых интерпретаций музыки Комеды, в
последние годы появилось множество интересных архивных пластинок, прежде
недоступных. Лидером в издательской деятельности можно назвать Польское радио,
которое в 2014–2019 годах выпустило серию «Кшиштоф Комеда на Польском радио»,
состоящую из восьми компакт-дисков и одной виниловой пластинки. В нее вошли, в
частности, самые ранние исполнительские записи Комеды пятидесятых годов, музыка
к балетам и фильмам, совместные выступления с Ежи Милианом. Записи выступлений
разных коллективов Комеды на фестивалях Jazz Jamboree можно услышать на
выпущенных Польским радио компакт-дисках в серии «Polish Radio Jazz Archives».
Музыка
Комеды записана и на виниловых пластинках. Британский лейбл Harkit Records,
специализирующийся на переиздании редких саундтреков, выпустил три семидюймовые
пластинки с кинематографическими работами Полански: «Rosemary's Baby», «The
Fearless Vampire Killers Or, Pardon Me, But Your Teeth Are In My Neck!» и «Cul-De-Sac».
О своей большой любви к музыке Комеды часто говорят диджеи и издатели Энди
Вотел (Finders Keepers) и Джони Транк (Trunk Records). Вотел переиздал в
семидюймовом формате композиции из «Ножа в воде» (в серии «Cacophonic»). Транк
в своем интернет-магазине предоставляет доступ к ремастирированным версиям
ранних произведений Комеды — таким, как балетные этюды и записи трио 1960 года.
Похоже на то, что на столетие со дня рождения Кшиштофа Комеды мы все еще сможем сказать: «Комеда жив!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий