История рок-музыки в 500 песнях. «Hound Dog» by Big Mama Thornton.

Hickey A. "A History Of Rock Music in Five Hundred Songs" (2018).

Добро пожаловать на пятнадцатый эпизод «Истории рок-музыки в пятистах песнях» («A History of Rock Music in Five Hundred Songs»). Сегодня мы слушаем песню «Hound Dog» Большой Мамы Торнтон (Big Mama Thornton).

Говоря о раннем рок-н-ролле, легко упустить одну вещь: развитие этого жанра во многом связано с лиминальными расовыми пространствами в Америке. «Черный» и «белый» — эти понятия, как и все навязанное бинарной культурой, по существу произвольны и не очень хорошо соотносятся с реально существующими людьми. Всегда были люди, которые не вписывались в рамки, установленные расистским обществом. Причина появления рок-н-ролла в 1950-х годах, отчасти, как раз и заключается в том, что именно в этот период Америка находилась в процессе переоценки этих рамок, на границах которых появилось интересное искусство.

Было много групп, которые сейчас считались бы в США белыми, но в 1940-х и 1950-х они таковыми не были. Евреи, например, подвергались легальной дискриминации во многих местах (в отличие от сегодняшнего дня, когда они подвергаются дискриминации «незаконно»). Они не были черными, но и не совсем белыми. То же самое происходило и с некоторыми другими национальными меньшинствами, такими как греки.

Так что, возможно, не так уж удивительно, что одна из самых успешных блюзовых пластинок всех времен, которая позже вдохновила еще более успешную рок-н-ролльную пластинку, стала результатом сотрудничества чернокожей певицы, двух поэтов-евреев и греко-американского продюсера, который сказал: «В детстве я решил, что если наше общество требует, что кто-то должен быть черным или белым, я буду черным».

Big Mama Thornton

Уилли Мэй Торнтон была крупной во всех смыслах — она весила триста пятьдесят фунтов, и у нее был соответствующий голос — певица часто заявляла, что ей не нужен микрофон, потому что она поет громче, чем любой микрофон. В одном из эпизодов мы говорили о блюзовых «крикунах» («шутерах»),которые были в основном мужчинами, так Торнтон по силе голоса не уступала любому «крикуну».

Она стала блюзовой певицей, когда ей было четырнадцать, благодаря певице по имени Мэри «Алмазные зубы» («Diamond Teeth Mary»)

Diamond Teeth Mary – «Blues To Bop Festival Lugano» (1991)

Это запись Мэри «Алмазные зубы» из 1990-х — когда ей было за девяносто. Она продолжала выступать до самой своей смерти в возрасте девяноста семи лет, но свою первую запись она сделала только в девяносто два года.

Мэри «Алмазные зубы» приходилась сводной сестрой великой блюзовой певице Бесси Смит (Bessie Smith) — у неё было четыре мачехи, одна из которых была матерью Смит, — и сама она была мощной певицей, пела с «Hot Harlem Revue» в Алабаме. Ее называли «Diamond Teeth Mary», потому что в ее передние зубы были вставлены бриллианты.

Мэри «Алмазные зубы» услышала, как поет молодая Уилли Мэй Торнтон, которая работала тогда на мусоровозе, уговорила ее уйти с мусоровоза и нашла работу в ревю. Мэри, вероятно, чувствовала родство с четырнадцатилетней Уилли Мэй, девочкой, которая носила только мальчишескую одежду — сама Мэри стала артисткой, когда ей было всего тринадцать, сбежав из жестокой семьи, доктора. надев мальчишескую одежду и присоединившись к бродячему цирку.

Уилли Мэй Торнтон проработала с «Hot Harlem Revue» большую часть следующего десятилетия, выступая с такими музыкантами, как Ричард Пенниман (Richard Penniman), который позже стал известен как Литтл Ричард (Little Richard). «Горячее гарлемское ревю» было не совсем респектабельным — управлявший им Сэмми Грин (Sammy Green) зарабатывал большую часть своих денег, владея несколькими публичными домами — но это было место, где молодой певец мог очень быстро научиться быть настоящим артистом.

Блюзовой певице 1940-х годов сложно было произвести впечатление на публику, особенно если она, как в случае с Уилли Мэй Торнтон, не отличалась традиционной привлекательностью и не имела допустимой обществом сексуальности. Есть предположения, что Торнтон была бисексуальна, но Джонни Отис (Johnny Otis), например, утверждал, что певица не проявляла интереса ни к мужчинам, ни к женщинам (хотя у нее был ребенок). Некоторые утверждают, что, возможно, она была трансгендером.

В любом случае Торнтон была выдающейся фигурой во многих отношениях. Одним из ее любимых напитков была жидкость для бальзамирования и виноградный сок, у нее были шрамы от бритвы на лице. Она была очень, очень пугающим человеком. Она очень расстраивалась, когда её обвиняли в драках с промоутерами: «Я никогда не дралась с промоутерами. Все, что я когда-либо делала, это требовала у них свои деньги. Заплати мне, и не будет никаких обид».

И хотя ее повсеместно описывают как «мужеподобную», Торнтон считала по другому, говоря: «Я не выхожу на сцену, пытаясь выглядеть красивой. Я родилась красивой».

Уилли Мэй Торнтон не удалось рассказать свою собственную историю - многое из того, что мы знаем о ней, основано на впечатлениях других людей и, как правило, впечатлениях мужчин. Люди, хорошо знавшие ее, описывали ее как умную, добрую, очаровательную, забавную и чрезвычайно талантливую, в то время как люди, которые провели с ней лишь короткое время, говорили о шрамах на ее лице или о том, какой агрессивной она казалась. В зависимости от того, на чью сторону вы станете, можно легко доказать, что Торнтон - громкий, самодовольный, вульгарный, агрессивный стереотип черной неженственности, либо довольно милая, уязвимая личность, которая пугала мужчин просто своими физическими размерами.

«Hot Harlem Revue» было не лучшим местом работы, если вы хотели зарабатывать на жизнь, и Уилли Мэй приходилось подрабатывать чисткой обуви. Ей часто приходилось ходить по домам в поисках еды и ночевать в ресторанах и барах, потому что она не могла позволить себе платить за номер в гостинице. Но она притворялась, что все в порядке, и всегда улыбалась. Она забеременела в подростковом возрасте и пыталась быть хорошей матерью, но ее сочли нищей, и забрали ребенка.

После нескольких лет работы она ушла из ревю, потому что ее обманули с деньгами, и решила остаться в Хьюстоне, штат Техас, где действительно начала собирать аудиторию. Примерно в это же время Торнтон записала свой первый сингл «All Right Baby» — это песня в стиле буги, которую она написала сама:

The Harlem Stars w/ Big Mama Thornton – «All Right Baby» (1950).

Вскоре после переезда в Хьюстон Торнтон начала работать на Дона Роби (Don Robey), который управлял «Peacock Records» и «Bronze Peacock Club». У Роби была неоднозначная репутация - большинство певцов и музыкантов, с которыми он работал, высоко ценили его, но большинство авторов песен, с которыми он работал, были менее очарованы его склонностью к краже их денег и кредита. Другими словами, у Роби была репутация бандита, но, по словам Литтл Ричарда, он слишком боялся Торнтон, чтобы избить ее, как он обычно делал в других случаях.

Для «Peacock» Уилли Мэй записала несколько синглов, начиная с «I’m All Fed Up», но ее талант не очень подходил для техасского блюза:

Willie Mae Thornton – «I’m All Fed Up».

«Peacock» выпускал музыку в популярном на юго-западе США плавном стиле, который не очень подходил к громкой и эмоциональной манере Торнтон. Но после череды неудачных синглов все начало меняться.

«Peacock Records» находилась в процессе роста. Дон Роби приобрел другой лейбл, «Duke Records of Memphis», и объединил их. У него появились дистрибьюторы, работающие в разных регионах страны.

И он начал работать с Джонни Отисом, который приехал в Техас, прослушал несколько исполнителей и заключил сделку с Роби. Таких исполнителей, как Торнтон, которые не имели большого успеха, но явно обладали талантом, Отис включил в своё шоу «Johnny Otis Revue», взяв на себя ответственность за запись их пластинок. Некоторым артистам непомогло даже продюсирование Отиса. Например, записи Литтл Ричарда с Отисом хоть и интересны, но являются для певца творческим тупиком:

Little Richard – «Little Richard Boogie».

Конечно, позже Литтл Ричард неплохо себя зарекомендовал…

Но в случае с Уилли Мэй Торнтон что-то выстрелило. Эти двое начали замечательное сотрудничество истали друзьями на всю жизнь: Отис был первым, кто побудил Торнтона играть на губной гармошке. На своем первом шоу с «Johnny Otis Revue» Уилли Мэй Торнтон спела «Have Mercy Baby», популярный на тот момент хит Билли Уорда и группы «Dominoes». Публика так взбесилась, что пришлось остановить шоу. Вместе с успехом сменилось и имя: Джонни Отис умел давать артистам новые имена — в случае с Уилли Мэй Торнтон до конца своей карьеры она была известна как « Большая мама» Торнтон.

В то время Отис был не только музыкантом, но и посредником, махинатором, человеком, который объединял людей. И это была роль, в которой Джонни Отис, сын греческих иммигрантов, предпочел жить среди черной культуры, подобно Милту Габлеру (Milt Gabler), Ахмету Эртегуну (Ahmet Ertegun) или Козимо Матассе (Cosimo Matassa), людям этнических групп, которые не совсем вписывались в бинарную систему «черные/белые», людям, которые были достаточно белыми, чтобы использовать привилегии белых для получения финансирования, но не достаточно белыми, чтобы их отождествляли с культурой большинства.

Johnny Otis

В 1952 году Отис собрал вместе Большую Маму Торнтон и двух молодых авторов песен, которые изменили мир музыки. Джерри Лейбер (Jerry Leiber) и Майк Столлер (Mike Stoller) были еврейскими подростками, приехавшими в Калифорнию из других мест — Столлер из Нью-Йорка и Лейбер из Мэриленда. Майк Столлер был музыкантом, увлекающийся джазом и современным искусством — он любил Бартока (Bartok) и Телониуса Монка (Thelonius Monk), — но у него также был опыт страйда и буги-вуги. После того, как он обнаружил, что обычные уроки игры на фортепиано ему не подходят, ему предложил уроки великий Джеймс П. Джонсон (James P Johnson), который научил его играть буги-вуги. Джеймс П. Джонсон, по сути, был изобретателем джазового фортепиано — он начал играть в рэгтайм и изобрел стиль страйд-фортепиано, которому научил Фэтса Уоллера (Fats Waller). Он был одним из исполнителей на концертах «Spirituals to Swing», а также крупным композитором серьезной музыки, но юного Майка Столлера он научил тому, как играть басовую партию в стиле буги, как понимать двенадцатитактовую структуру блюза и прочие зачатки искусства блюзового пианиста. Переехав в Лос-Анджелес, Столлер начал учиться у Артура Ланге, композитора саундтреков к фильмам, и играть в джаз-бэндах с такими людьми, как Чет Бейкер (Chet Baker).

Джерри Лейбер был блюзовым фанатиком, у которого было небольшое прозрение после того, как он услышал песню Джимми Уизерспуна (Jimmy Witherspoon) «Ain’t Nobody’s Business if I Do»:

Jimmy Witherspoon – «Ain’t Nobody’s Business».

Лейбер услышал песню Уизерспуна и сразу же начал работать над текстами песен, хотя и понятия не имел, как заставить кого-нибудь исполнить их. Первая написанная им песня называлась «Real Ugly Woman». Текст песни гласил:

«Она настоящая уродливая женщина, не понимаю, как она стала такой/Каждый раз, когда она приходит, все мои друзья убегают».

У Лейбера не было особых знаний о музыкальном бизнесе, но, к счастью, он работал в маленьком музыкальном магазине, куда однажды зашел Лестер Силл (Lester Sill), менеджер по продажам «Modern Records».

«Modern Records» был одним из десятков крошечных блюзовых лейблов, которые возникали по всей стране. Обычно ими управляли еврейские и итальянские предприниматели, которые видели потенциал в черной музыке. Силл начал предлагать Джерри пластинки, ведя себя так, как будто Лейбер был самым важным человеком в мире, хотя тот пытался объяснить, что он всего лишь продавец.

В конце концов, после прослушивания пластинки под названием «Boogie Chillen» нового исполнителя по имени Джон Ли Хукер (John Lee Hooker), Силл спросил Лейбера, что он собирается делать, когда вырастет. Лейбер ответил, что уже вырос, но планирует стать автором песен. Силл захотел услышать одну из песен, и Лейбер спел ему «Real Ugly Woman». Силлу это понравилось, и он попросил записать ему партитуру, а когда Лейбер объяснил, что не умеет писать музыку, Силл посоветовал ему найти партнера, который умеет.

Лейбер позвонил Столлеру, которого не впечатлила идея совместного написания песен. По его мнению, «песни» были тем, что доминировало в поп-чартах, а не тем что может понравиться любителям хард-бопа. Но в конце концов Лейбер убедил Столлера хотя бы взглянуть на тексты, которые он писал. Столлер посмотрел на слова «Real Ugly Woman» и сказал: «Это блюз! Ты не говорил мне, что пишешь блюз. Я люблю блюз». Они начали сотрудничать в тот же день и работали вместе до конца своей жизни. Вскоре сам Джимми Уизерспун запел «Real Ugly Woman»:

Jimmy Witherspoon – «Real Ugly Woman».

Вскоре после в Лос-Анджелес из Нью-Йорка этого переехал Ральф Басс (Ralph Bass), который познакомил Лейбера и Столлера с Джонни Отисом. Благодаря этой связи они написали много песен для Маленькой Эстер (Little Esther’s), а также начали сотрудничество с бывшими бэк-вокалистами Маленькой Эстер «The Robins», которые записали первый сингл, написанный Лейбером и Столлером: «Это то, что Хорошая книга говорит».

The Robins – «That’s What the Good Book Says».

Партнерство между Лейбером, Столлером и «The Robins» в конечном итоге определило всю их дальнейшую карьеру.

Джонни Отис представил их Большой Маме Торнтон и спросил, есть ли у них песня для нее. Они сказали «нет, но через несколько минут будет», побежали домой и быстро написали «Hound Dog» в стиле, который, по их мнению, подойдет Торнтон.

«Hound Dog» («Гончая собака») в то время было черным сленгом для жиголо. Лейбер и Столлер хотели написать как можно более агрессивную песню, с явным сексуальным подтекстом. (Эти оттенки были усилены в последующей записи Торнтон «Tom Cat», где она сказала «коту Тому»: «Я больше не собираюсь кормить тебя рыбой»).

У Лейбера и Столлера были свои представления о том, как следует исполнять их новую песню, и они совершили ошибку, рассказав о них Торнтон. Большая Мама не собиралась позволять двум белым подросткам учить ее петь блюз. По правде говоря, Большая Мама Торнтон была всего на несколько лет старше этих детей — они были в позднем подростковом возрасте, а ей было около двадцати пяти, — но такой разрыв тогда казался большой разницей.

Big Mama Thornton – «Hound Dog».

«Hound Dog» также известна тем, что это была последняя запись, когда Джонни Отис играл на барабанах. Отису было трудно держать барабанные палочки и, когда дело дошло до самой записи, он сидел в диспетчерской, а в студии играл сессионный барабанщик. Но Лейбер и Столлер заманили Отиса в студию и заставили его поучаствовать в записи песни за барабанами.

То, что произошло дальше, является предметом многочисленных дискуссий. В ранних записях песни Отис был указан как соавтор текста, но позже это указание исчезло. История, как рассказал Отис, заключается в том, что он действительно помог Лейберу и Столлеру собрать песню, а также сделал аранжировку в студии (что никто не оспаривает). В частности, он утверждал, что придумал строки:

Ты заставляешь меня грустить,

ты заставляешь меня плакать и стенать.

Ты не ищешь женщину,

ты просто ищешь дом».

Отис сказал, что Лейбер и Столлер признавали, что он был соавтором вплоть до того момента, когда Элвис Пресли захотел записать песню несколько лет спустя.

С другой стороны Лейбер и Столлер утверждали, что Отис не участвовал в написании песен, а представил Дону Роби всё в ложном свете, намеренно его обманув. С другой стороны, Лейбер и Столлер вообще получили признание только благодаря Отису — Дон Роби, который был отъявленным вором авторских прав, первоначально назвал авторами «Hound Dog» себя и Торнтон, и только Отис смог восстановить справедливость.

Jerry Leiber & Mike Stoller

В любом случае, Лейбер и Столлер на протяжении более шестидесяти лет были единственными авторами «Hound Dog», а Отис так и не удосужился оспорить это в суде. Особой неприязни между ними не было — все они неоднократно хвалили друг друга. Хотя, как выразился Отис, «я тоже мог бы отправить своих детей в колледж, как они отправили своих. Но, да ладно, если я зациклюсь на этом, я стану несчастным, поэтому будем двигаться дальше».

Самое смешное во всей этой путанице с авторскими правами то, что версия Элвиса почти не имела ничего общего с песней, которую написали Лейбер и Столлер. Версия Элвиса была кавером на версию белой лаунж-группы из Лас-Вегаса «Freddie Bell and the Bellboys», которая была не более чем пародией на оригинал.

Freddie Bell and the Bellboys – «Hound Dog».

Но все же Элвис пришел позже, как и деньги. В 1953 году все, что Лейбер и Столлер получили за пластинку, разошедшуюся тиражом более миллиона копий, — это чек на одну тысячу двести долларов. В результате того, что их обворовал Роби, Лейбер и Столлер создали свой собственный лейбл с Лестером Силлом.

Биг Маме Торнтон заплатили за ее миллионную продажу целых пятьсот долларов, но она так и не добилась того успеха, которого заслуживала. Позже она написала песню «Ball and Chain», ставшую хитом для Дженис Джоплин (Janis Joplin):

Big Mama Thornton – «Ball and Chain».

Из-за плохого контракта Торнтон не получила за написанную ею песню ни цента. Несмотря на то, что она заболела и так сильно похудела, что ее было почти не узнать Уилли Мэй продолжала выступать до самой своей смерти, в июле 1984 года, Она умерла за две недели до Маленькой Эстер и попросила Джонни Отиса произнести речь над её могилой.

Отис, в частности, сказал: «Мама всегда говорила мне, что блюз важнее денег. Она сказала мне: художники художниками, а бизнесмены бизнесменами. Но беда в том, что деньги художника остаются в руках бизнесменов. […] Не трать свое горе на Большую Маму. Она свободна. Не жалей Большую Маму. Боли больше нет. Нет больше страданий в обществе, где цвет кожи был важнее твоего таланта».