Шлягеры 1-й Мировой войны. «Мы, Первая бригада» («My, Pierwsza Brygada»).

Польская патриотическая песня.

Сегодня наш рассказ пойдёт о поистине легендарной песне под названием «Марш Первой бригады», или просто — «Мы, Первая бригада». В своё время она имела все шансы стать национальным гимном молодой Польской республики, да и теперь ещё на ней воспитан едва ли не каждый поляк.

Мелодия её чрезвычайно легко запоминается. Даже не зная, о чём в ней поётся, как-то сразу понимаешь: слова такой песни обязательно должны быть преисполнены внутренней силы и достоинства. Но о достоинстве мы поговорим чуть позже, а пока — пока послушаем саму песню. Наиболее ранняя профессиональная запись сделана с грампластинки 1931 года. Она оформлена в виде клипа — его-то я и хочу предложить вниманию читателей. Клип сопровождают пояснительные надписи на английском и польском языках.

«My, Pierwsza Brygada» - Pieśń legionów (Wykonanie z 1930 r.).

Распевать её стали задолго до начала Первой мировой войны, которая принесла Польше независимость. Мелодия песни – мелодия Кельцского марша, записанного в песеннике оркестра Кельцкой пожарной команды под №10. Вероятно, ее автором был капитан Анджей Бжухаль-Сикорский (Andrzej Brzuchal-Sikorski), который с 1905 года был капельмейстером оркестра Кельцкой пожарной команды, а затем 1-й бригады польских легионов Юзефа Пилсудского. Он же был первым исполнителем и аранжировщиком этого произведения.

Слова той песни, которую вы только что прослушали (а если по каким-либо причинам этого не удалось сделать теперь, то чуть ниже у нас будут и другие возможности послушать), — слова эти, можно сказать, суровы и благородны. Впрочем, судите сами:

Legiony to żołnierska nuta,

legiony to ofiarny stos.

Legiony to żołnierska buta,

legiony to straceńców los.

Ach, ile męk, ile cierpienia!

Ach, ile krwi, przelanych łez!

Pomimo to, nie ma zwątpienia,

Dodaje sił wędrówki kres.

Му Pierwsza Brygada,

strzelecka gromada,

na stos rzuciliśmy

nasz życia los,

na stos, na stos!

О чём же тут поётся? Вы услышали сейчас два куплета (на самом деле, их гораздо больше). Вот первый куплет: «Легионы — это солдатская лямка, легионы — это жертвенный костёр. Легионы — это солдатская кичливость, легионы — это судьба сорви-голов». А вот и второй: «Ах, сколько мук, сколько страданий! Ах, сколько крови, пролитых слёз! Но несмотря на это, окончание наших скитаний, вне всякого сомнения, добавляет нам сил».

Каждый куплет сопровождается двоекратным исполнением припева: «Мы — Первая бригада, мы — стрелковое сообщество, в костёр бросили мы свою судьбу, в костёр, в костёр!». Собственно говоря, с припева же песня в прослушанном вами варианте и начинается.

Я сказал, что песня эта — легендарная? Да. Поскольку она играла и играет существенную роль в так называемой «легенде Пилсудского» — недаром клип и начинается-то с его портрета.

Юзеф Пилсудский, следует честно признать, что личность эта была незаурядная. Он родился в самом конце 1867 года и происходил из литовского дворянства, полностью ополяченного ещё в старину.

Юзеф в годы учебы в виленской гимназии.

Одним из самых заметных элементов «легенды Пилсудского», которую впоследствии сотворили его поклонники («пилсудчики»), являлось утверждение о его терявшемся в глубине столетий великокняжеском происхождении — подобную генеалогию, однако, его противники сравнительно легко опровергали.

Это был человек совершенно непомерных амбиций и самомнения. «… Меня воспитали так, что мне внушили веру в мои способности и, что из этого вытекает, — в необычное моё предназначение. Эта вера глубоко въелась в меня…» — писал он в 1891 году. Воспитанный, к тому же, в традициях польского освободительного движения, он очень рано примкнул к тем, кто стремился разрушить Российскую империю изнутри.

Розыскной лист государственного преступника Пилсудского. 1887 г.

Уже в 19 лет он невольно оказался причастен к подготовке только лишь случайно предотвращённого полицией покушения на царя Александра III (дело «первомартовцев»; именно по этому делу был казнён Александр Ульянов, брат Ленина). Сосланный в административном порядке на 5 лет в Сибирь, Юзеф Пилсудский сделал свои выводы. В его письме от 20 августа 1890 года, адресованном Леонарде Левандовской, первой его любви, мы читаем следующее:

… Я мог бы дать им [то есть, полиции — В. А.] слово чести, что больше в подобные 1 марта дела не буду вмешиваться. Однажды я обжёгся, и то без особенного желания, поэтому после такой науки тем более буду осторожным…

Пилсудский был убеждённым и радикальным польским националистом. Нравственно всё, что способствует восстановлению Польши как самостоятельного государства, — вот к чему сводилась его мораль и его честь. Ради этой цели он не брезговал никакими средствами: ни прямой уголовщиной (достаточно упомянуть о разработке лично им плана ограбления киевского банка в 1907 году или о его непосредственном руководстве вооружённым ограблением почтового поезда под Вильной в сентябре 1908 года), ни тайными контактами с военными разведками других стран.

Польские социалисты в Лондоне. Слева направо: И. Мосьцицкий, А. Енджеевский, С. Миклашевский, Ю. Пилсудский, А. Дембский, В. Йодко-Наркевич. 1896 г.

В июле 1904 года, во время русско-японской войны, Юзеф Пилсудский пересёк Атлантику и Соединённые Штаты, чтобы в Токио от имени руководимой им Польской социалистической партии (ППС) предложить японцам — в обмен на финансирование ими антирусских акций ППС, включая поставку оружия — активный саботаж на территории России, сбор разведывательной информации в пользу Японии, подготовку вооружённого антиправительственного восстания. Именно тогда и прозвучало впервые предложение сформировать из поляков, попавших в ходе войны к японцам в плен, особый легион для прямых военных действий вместе с японцами против русской армии.

Не желая разыгрывать «польскую карту» и втягиваться в сугубо европейские разборки, осторожные японцы тогда отказали Пилсудскому, пообещав лишь финансовую помощь.

Столь же осторожными оказались, поначалу, и представители военной разведки Австро-Венгрии, с которыми Пилсудский встретился в сентябре 1906 года. Полковник Франц Каник, начальник штаба 10-го корпуса, рапортовал тогда в австрийский Генштаб:

… Они [Пилсудский был не один — В. А.] предложили нам всякого рода разведывательные услуги против России взамен на определённые услуги с нашей стороны. Под этими взаимными услугами подразумевается поддержка борьбы против русского правительства следующим образом: содействие в приобретении оружия, терпимое отношение к тайным складам оружия и партийным агентам в Галиции, неприменение репрессий по отношению к австрийским резервистам, которые примут участие в борьбе против России…

Упомянутые полковником «австрийские резервисты» — это поляки, подданные Австро-Венгрии, будущие «легионеры», которых Пилсудский предлагал, если понадобится, бросить в бой против России на стороне Австро-Венгрии. Особую пикантность всей ситуации придаёт то, что формально Австро-Венгрия была точно таким же угнетателем Польши, как и Россия…

Вы не забыли полный достоинства и благородства «Марш Первой бригады»? Послушайте его и в таком ещё мужественном исполнении:

«My, Pierwsza Brygada».

Фотография Юзефа Пилсудского с его штабом, которую вы видите, была сделана летом 1914 года. Именно тогда пришло время польских «легионеров», выпестованных Пилсудским, бросить свою судьбу в жертвенный костёр — 6 августа 1914 года первые отряды пилсудчиков пересекли австрийско-российскую границу. 12 августа Первая кадровая рота вместе с ротами Станислава Тессаро «Зосик» и Вацлава Вицерковича «Скавеол» взяла Кельцы. Затем, после неудачной попытки прорыва в Варшаву, чтобы вызвать восстание, рота вернулась в Краков и стала ядром Польских легионов.

Пилсудский и его штаб в отбитом у русских городе Кельцы.

Другими словами, уже 6 августа польские вооружённые формирования — вооружённые на деньги Австро-Венгрии! — вступили в Первую мировую войну на стороне Германии и Австро-Венгрии. Стрелки Пилсудского, вскоре ставшие легендарной Первой бригадой польских легионеров, были, как ни крути, обычными наёмниками — что бы сами они об этом ни говорили.

Помните фильм Марка Захарова «Убить дракона»? «Нас так учили…» — «Всех учили! Но почему ты оказался первым учеником?».

В итоге войны множество стран обрели независимость — но без нравственной грязи и цинизма. Пилсудский же стал «первым учеником». Это факт, от которого никуда не уйдёшь.

День, 6 августа 1914 года, пилсудчики считают «событием эпохального значения в истории Польши». Первоначальные расчёты Юзефа Пилсудского и его покровителей из Генштаба австро-венгерской армии были на то, что в ряды легионеров в массовом порядке вольются добровольцы из числа поляков, живших на территории Российской империи, что моментально осложнит военно-стратегическое положение России. Эти расчёты полностью провалились: легионерам Пилсудского пришлось встретиться с полным равнодушием поляков, что легко увидеть в последнем куплете того варианта песни, который только что прозвучал:

Krzyczeli, żeśmy stumanieni,

Nie wierząc nam, że chcieć — to móc!

Leliśmy krew osamotnieni,

A z nami był nasz drogi Wódz!

«Вы кричали, что мы одурели, вы не верили нам, что хотеть — это значит мочь. Мы проливали кровь в одиночестве, а наш дорогой Вождь был с нами!». Словечко «wódz», помимо главного значения «вождь», имеет в польском языке также и второе значение — «военачальник»; это слово, да ещё и написанное с прописной буквы, выглядит довольно-таки двусмысленно, но зато оно ярко отражает отношение легионеров к своему предводителю. Между прочим, приведённый выше куплет — его вы только что слышали — входит в наши дни в общепризнанный, канонический вариант текста.

Однако совсем уж полным отчаяния и обиды выглядит такой вот куплет, который вы ни в каком исполнении теперь уже не услышите:

Nie chcemy dziś od was uznania,

Ni waszych mów, ni waszych łez.

Już skończył się czas kołatania

Do waszych serc — jebał was pies!

«Теперь мы не хотим от вас ни признанья, ни речей ваших, ни ваших слёз. Закончилось уже то время, когда мы пытались достучаться до ваших сердец…» (далее следует нецензурное ругательство, которое я не берусь тут воспроизвести — впрочем, для русского уха оно в переводе не нуждается.)

Юзеф Пилсудский.

Да, поляки тогда не поддержали Пилсудского. К счастью и для него, и для Польши. Авантюра «дорогого Вождя» могла бы привести к непредсказуемым последствиям для всего хода мировой войны. Роман Дмовский, последовательный противник Юзефа Пилсудского, писал в 1925 году, что массовое восстание поляков в начале войны могло бы с лёгкостью привести к сепаратному миру между Германией и Россией перед лицом общей для них опасности, и вот тогда:

… Германия, освободившись от войны на Восточном фронте, бросила бы все свои силы на Запад и в короткое время разгромила бы оставленную в одиночестве Францию. Мы бы освободили Европу от длительной войны, а себя — от хлопот, связанных с возрождением своего государства…

Впрочем, Дмовский тоже пристрастен в своей ненависти к Пилсудскому. Но совершенно реально другое: появление на фронте серьёзных польских формирований и массовое выступление поляков в тылу воюющей русской армии привело бы, скорее всего, к невозможности для неё провести в 1914 году наступление в Восточной Пруссии, отвлекшее на себя силы Германии, что почти наверняка закончилось бы для французов катастрофой в битве на Марне.

Конечно, австрийцы кормили-поили-вооружали пилсудчиков не за их красивые глаза и не ради их светлой мечты о польской независимости. Нет, они видели легионеров в качестве галицийской разновидности австро-венгерского ландштурма, народного ополчения. И спустя несколько месяцев Первая бригада, так и не став ядром общепольской армии, превратилась, в сущности, в личную гвардию Юзефа Пилсудского, безгранично ему преданную.

В дальнейшем, когда Польша совершенно естественным путём — как и страны Прибалтики, как Чехословакия, как Финляндия, как Венгрия, где и вовсе не было никаких таких «дорогих вождей» — обретёт независимость, наличие на фоне всеобщей эйфории этой сплочённой вокруг Пилсудского и энергичной вооружённой силы быстро повысит статус «дорогого Вождя» до уровня «начальника государства» (польское «naczelnik» тут было бы точнее переводить словом «глава»).

Пилсудский в окопах 4-го пехотного полка Легионов. Район Рудка Мыринска на Волыни. Сентябрь 1916 года. За Юзефом Пилсудским — Альбин Флешар и Болеслав Венява Длугошовский.

Я не стану описывать все слёзы, муки и страдания благородных легионеров в их боях с русскими войсками. Сражались они остервенело, не за страх, а за совесть. Скажем, во время «брусиловского прорыва» в июне 1916 года одна лишь Первая бригада (а были ведь и ещё две польские бригады) потеряла свыше полутысячи солдат и офицеров.

К тому времени контроль над польскими прекраснодушными наёмниками полностью перешёл к немцам. А немцы — это ведь вам не австрийцы, и шуток они не любили. Германия, разумеется, с удовольствием хотела бы использовать польское «пушечное мясо», но — но без польского атамана и без перволегионского духа беспрекословного подчинения одному лишь «дорогому Вождю». В конце сентября Пилсудский был уволен и остался не у дел. Однако ненадолго: по его указанию в легионах началась массовая кампания уходов в отставку, и уже 12 декабря 1916 года сторонники Пилсудского радостно встретили его в Варшаве. Вот фотография той встречи, тогда же и опубликованная:

Встреча Юзефа Пилсудского в Варшаве 12 декабря 1916 года. Эту фотографию часто ошибочно относили к 10 ноября 1918 года, когда Пилсудский прибыл в Варшаву из Магдебурга.

Между прочим, сейчас практически везде вы сможете прочитать, что эта фотография изображает совсем другую встречу, в ноябре 1918 года, когда после революции в Германии Пилсудский прибыл в столицу в ореоле недавнего немецкого узника. А как же это он стал узником? Очень просто стал. Революция в России, в лице Временного правительства, немедленно признала полное право поляков на независимость, и Пилсудский вдруг оказался в довольно-таки глупом положении: в положении не борца с русскими оккупантами, а пособника оккупантов немецких, которые, как было очевидно уже всем, безнадёжно проигрывали войну странам Антанты.

Разумеется, Юзеф Пилсудский быстро дал задний ход, посоветовав легионерам воздержаться от немецкой присяги, и летом 1917 года немцы посадили его под необременительный домашний арест — хоть и в крепости, но зато в отдельном двухэтажном доме с обедами из ресторана…

А та фотография… Да что ж фотография… Согласно «легенде Пилсудского», именно в ноябре 1918 года бывший немецкий узник должен был вернуться в столицу в образе спасителя Отечества и основателя польской государственности, да только вот беда: не было в 1918 году на вокзале ни восторженной толпы, ни фотографов — ну и пригодилась в легенде фотография, сделанная двумя годами ранее. Как хорошо известно, «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Правда состоит в том, что участие польских легионеров в мировой войне не могло оказать, да и не оказало ни малейшего влияния на естественный ход событий. Вся эта череда лжи, цинизма, все эти чудеса изворотливости — вовсе не они принесли Польше независимость.

Однако совсем не часто так бывает в истории, чтобы по итогам войны сокрушительное поражение потерпели обе противоборствующие стороны. И когда уже в ходе Второй мировой войны уже другие националисты, украинские, попытались последовать рецепту Пилсудского и создали свои «легионы» в обозе германского вермахта, их тогда постигло сокрушительное фиаско.

Но давайте переведём дух и послушаем ещё один вариант исполнения «Первой бригады».

«My, Pierwsza Brygada».

На фотографии 1920 года вы видите отеческую беседу «дорогого вождя» с его верным соратником Эдвардом Рыдз-Смиглы — будущим маршалом и главнокомандующим, который будет руководить польской армией в несчастном для Польши сентябре 1939 года.

На фронте в 1920 году. Слева направо: полковник Тадеуш Кутшеба, Юзеф Пилсудский, генерал Эдвард Рыдз-Смиглы.

Основы же того сентябрьского разгрома были заложены, однако, задолго до 1939 года. Получив долгожданную независимость, Польша оказалась к ней попросту не готова.

Говоря образно, самостоятельность Польши, уснув в 1772 году, спустя полтора века проснулась там же, где и уснула. В эйфории от нежданно свалившейся свободы действий польские политики понимали восстановление страны, как возвращение к границам полуторавековой давности. Эту крайне неадекватную и гибельную для независимой Польши идею разделяли (различия были лишь в деталях государственного устройства) и «начальник государства» Пилсудский, и его неизменный противник Дмовский. После полуторавекового сна независимая Польша оказалась для других стран соседом весьма беспокойным: задиристым, заносчивым, бесцеремонным и неуживчивым.

Игнаций Падеревский.

Как и прежде, политика «дорогого вождя» была по-солдатски циничной и авантюрной. Так, в письме от 31 мая 1919 года он инструктировал Падеревского (в январе того же года он сам же и назначил премьер-министром Польши этого всемирно известного композитора и пианиста):

… До урегулирования вопроса наших западных границ мы на 9/10 зависимы от доброй воли Антанты… Пока это важнейший вопрос не будет решён, необходимо все другие дела, из-за которых мы можем вступить в конфликт с Антантой, стараться затягивать, не решая их окончательно, не ставя нигде точки над «и». И только после урегулирования этих дел мы станем первостепенной силой на Востоке, с которой каждый, не исключая Антанты, будет считаться. Тогда будет легко, используя любые предлоги, которые всегда найдутся, решить эти дела в свою пользу…

Тут мы видим и честь, и достоинство, и благородство — всё сразу, как на ладони…

Наиболее лёгкой добычей пилсудчиков стала, разумеется, разгромленная союзниками Германия: с помощью грубой военной силы (а ещё более — с помощью «доброй воли» Антанты) в состав Польши были включены территории Западной Пруссии и Силезии.

Параллельно вспыхнул военный конфликт с обретшей независимость Чехословакией — из-за Тешинской области; здесь, впрочем, договориться с Антантой полякам не удалось — и проблема Тешинской области была ими отложена до 1938 года, когда пилсудчикам вполне удалось договориться — уже с нацистской Германией — о захвате и этой территории.

Рейхсминистр Йозеф Геббельс в гостях у Юзефа Пилсудского. Июнь 1934 года

Однако самые важные для пилсудчиков границы Великой Польши образца XVII века, которые подлежали «восстановлению», располагались, конечно же, на Востоке.

Уже в начале 1919 года польские войска заняли Вильно — столицу также получившей вроде бы независимость Литвы. Истекавшая кровью в гражданской войне, Россия много раз пыталась провести с Польшей хоть какие-нибудь переговоры. Уклоняясь от ответа совсем в духе процитированных выше инструкций, Польша «начальника» Пилсудского расширяла масштабы своей военной экспансии. Хотя её основные силы были тогда заняты тем, что выбивали украинцев из Восточной Галиции, но в августе 1919 года польские войска все же нашли возможность захватить и Минск.

Сохранилась запись марша «Му Pierwsza Brygada», сделанная примерно в то время. Давайте ещё раз послушаем эту благородную мелодию. Духовой оркестр 36-го польского пехотного полка:

«My, Pierwsza Brygada».

Разобравшись с украинцами в Галиции, а также получив от Антанты дополнительное вооружение (например, несколько сотен самолётов и бронемашин), Пилсудский в конце апреля 1920 года направил польскую армию к Днепру. Уже 7 мая поляки спокойно заняли Киев (кстати, под руководством всё того же Рыдз-Смиглы, будущего маршала Польши; этих маршалов будет всего трое: сам Пилсудский, Рыдз-Смиглы да ещё француз Фош, по основной своей работе маршал Франции, — чего не сделаешь, чтобы польстить союзникам, от которых временно зависишь!).

«Бей большевика!». Польский плакат 1920 г.

Началась полномасштабная польско-советская война, в которой с обеих сторон участвовали огромные массы войск. Её ход достаточно хорошо известен. Остановить контрнаступление советских войск полякам удалось буквально в предместьях Варшавы. Казалось, падение польской столицы неминуемо. Однако наивный расчёт большевиков на «пролетарскую солидарность» полностью провалился: практически все поляки были единодушны в своём стремлении отстоять независимость страны. Для Красной Армии враг был повсюду: и спереди, и сзади. Советские войска, советское военно-политическое руководство — со всем их опытом гражданской войны — оказались абсолютно неподготовленными к такой войне.

Нервы у всех были на пределе, и как только полякам удалось собрать силы и в одном-двух местах прорваться в тылы советского Западного фронта под командованием Тухачевского (так называемое «чудо на Висле») — началось беспорядочное отступление, которое превратилось в беспорядочное бегство. О потерях армий Западного фронта мы до сих пор не знаем ничего определённого. Но из косвенных соображений известно, например, что от рук поляков тогда и в последующие годы погибли многие десятки тысяч пленных красноармейцев: и в концлагерях, и просто так…

Польские офицеры демонстрируют захваченные советские знамёна

По результатам войны в состав Польши были включены огромные территории, населённые, в основном, украинцами и белорусами. Польша Пилсудского заглотнула гораздо больше того, что она была в состоянии переварить, и из этнически однородного превратилась вдруг в многонациональное государство: собственно, поляков в ней было лишь около 64 процентов.

Последней авантюрой Пилсудского по воссозданию Великой Польши был срежиссированный им фарс с «мятежом» генерала Желиговского, что позволило присоединить к Польше и столицу Литвы, Вильно, — даже вопреки «осуждению» этого акта со стороны западных держав.

Между прочим, в своей внутренней политике «отец нации» проявил все те же черты, что и в политике внешней. Опираясь на бывших легионеров, которых он сам же и расставил на все ключевые посты и в государственном аппарате, и в армии, он подбирал и убирал президентов и премьеров, открыто демонстрировал своё презрение к парламенту и к демократическим институтам, а в мае 1926 года так и вовсе совершил военный переворот, установив режим личной власти в обрамлении республиканских декораций.

Министерский кордебалет. Польская карикатура.

Сторонники Пилсудского всегда замечали и приписывали «спасителю нации» лишь какие-то внешние, видимые проявления его «величия». Но они всегда отказывались признать, что именно политика Пилсудского — политика, направленная в прошлое — и заложила основы всех бед и страданий польского народа в XX веке. Расплата за неадекватность, за авантюризм, за политическую нахрапистость и цинизм наступила лишь после его смерти — нравственным падением пилсудчиков в 1938 году и катастрофой 1939 года. В своей книге «Вторая мировая война» Уинстон Черчилль написал такие слова (глава восемнадцатая):

… Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. В 1919 году это была страна, которую победа союзников после многих поколений раздела и рабства превратила в независимую республику и одну из главных европейских держав… Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии… Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И всё же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости…

Говоря о руководителях Польши, Черчилль, несомненно, имел в виду последователей Юзефа Пилсудского — своих современников. Именно к ним в полной мере применимы такие его слова, как «безрассудство», «неблагодарность», «гнусность», «подлость», и, чуть ниже, «надменность их политики», «их безумие».

Маршал Юзеф Пилсудский.

Но вот прав ли был он, говоря так обо всех поляках, говоря о «двух Польшах»? И да, и нет.

Нет, потому что Польша — она одна: такая, какая есть, со своей славной или, временами, позорной историей, со своим талантливым народом, способным на действительно героические дела.

Да — потому что во все прошедшие десятилетия в Польше вполне хватало горячих поклонников «дорогого Вождя» и его основных нравственных установок. Поклонников, которые вполне были способны и быть «неблагодарными», и «пресмыкаться в подлости», которые обеими ногами стояли в прошлом, которые ничего не забыли и ничему не научились…

В очередную годовщину «чуда на Висле», 15 августа 2007 года, министр обороны Польши Александр Шчыгло своим решением придал «Маршу Первой бригады» статус официального гимна польских вооружённых сил. Когда-то, давным-давно, будущий министр закончил университет в Гданьске, где его непосредственным руководителем был будущий президент Польши Лех Качиньский. А в 2007 году непосредственным руководителем Александра Шчыгло являлся брат-близнец польского президента — премьер-министр Качиньский Ярослав…

Президент Лех Качиньский

Что ж… судя по фотографии, дело Юзефа Пилсудского находится в надёжных руках…

Слушаем ещё одно исполнение «Первой бригады» — давнишнего гимна пилсудчиков, а теперь уже и официального гимна современного Войска Польского.

«Marsz Pierwszej Brygady».

А фоном для заголовка статьи служит фотография, сделанная в 1913 году в польском курортном городке Закопане, входившем тогда в Австро-Венгерскую империю. Среди бела дня, совсем ни от кого не таясь, марширует учебная рота стрелков — будущие герои, будущие офицеры и генералы будущей польской армии, будущие президенты, главнокомандующие и министры. Впереди, со стеком в руке, идёт «дорогой Вождь» — будущий маршал Польши и творец всех её будущих побед.

Рядом с ним шагает Казимеж Соснковский — будущий генерал брони, будущий военный министр и даже главнокомандующий. В октябре 1939 года Соснковский объявился в Париже, в июне 1940-го бежал из Парижа в Лондон, а с ноября 1944 года обосновался в Канаде, где и умер спустя четверть века. Считал неизбежной войну «западных демократий» против СССР с последующей их победой…

Марширует будущая Первая бригада — личная гвардия Юзефа Пилсудского.

Валентин Антонов, ноябрь 2008 года