Советский рок.
Если чего
и было хорошего в период Перестройки, то это русский рок. Поколение вчерашних
дворников и сторожей выбралось из кочегарок и нелегальных квартирников на
голубые экраны и музыкальные ринги, став кумирами миллионов. Борзыкин,
Гребенщиков, Кинчев, Науменко, Цой, Шевчук - целая россыпь будущих звёзд
шагнула из андеграунда прямо в лучи софитов, с последующей неизбежной
коммерциализацией их дарования.
Но, даже
на фоне талантливой плеяды Московской рок-лаборатории и Ленинградского
рок-клуба, особенно выделяется феномен сибирского рока. Думаю, не будет преувеличением сказать, что
самые талантливые и самобытные поэты и музыканты явились именно оттуда:
гениальный Башлачёв из Череповца, интеллектуальный Кормильцев из Свердловска, экзистенциальный
Летов из Омска и, конечно, Яна Дягилева, Янка.
Родившаяся 4 сентября 1966 года в Новосибирске и прожившая всего 24 года,
написавшая 29 песен и 53 стихотворения, она стремительно вспыхнула и столь же
стремительно умчалась на "невидимом лифте на запредельный этаж", как
позже выразится в посвящённой ей песне Егор Летов, оставив после себя больше
загадок, нежели ответов.
Мы знаем
о ней немного. В быту тихая домашняя девочка, добрая и отзывчивая хохотушка, но
"со странностями", округлая как медвежонок, не пользовавшаяся ни макияжем,
ни парфюмом, обожавшая мягкие игрушки и красивые хипповские "фенечки",
типичный интроверт, чьим любимым занятием до конца жизни оставалось чтение книг
у себя в комнате.
Как и
Башлачёв, была человеком, совершенно не приспособленным к быту, жившим аки
птичка божья: она, за исключением редких подработок, нигде не работала, много путешествовала,
везде находя еду и ночлег, помногу лет носила одну и ту же одежду или
донашивала материнскую, не праздновала дни рождения и, по свидетельствам
близких друзей, не имела в планах материнство или создание семьи.
Рассказывать
о себе Янка не любила: редчайший случай, когда от культового музыканта
практически не осталось интервью.
Отвечая на вопрос журнала "КонтрКультУр'а", почему она их не
даёт, Дягилева скажет: "Я настоящая, только когда одна совсем, или когда
со сцены песни пою". В письме к подруге Юлии Шерстобитовой Янка будет чуть
более откровенна (пунктуация и орфография даны в изначальном виде):
"А я
сижу книжечку читаю, очень нравится мне это занятие, а разговаривать не
нравится. Я мало теперь разговариваю, потому что всё какое-то враньё, а если не
врать, то всех обижать - вот я скоро научусь думать, что враньё - оно как будто
и не враньё вовсе, а так и надо, - и опять начну со всеми разговаривать и
шутить."
Одним из
определяющих моментов в её жизни было, конечно, знакомство с Александром
Башлачёвым. Она познакомилась с ним в 1985 году, будучи студенткой
Новосибирского института работников водного транспорта, подойдя на квартирнике
с предложением: "Хочешь, я тебе лисичку нарисую?" Эта нарисованная лисичка,
связавшая двух неординарных и очень похожих людей, до сих пор хранится у
знакомых Яны. После этого судьбоносного знакомства Дягилева круто поменяет свою
жизнь: бросит институт и начнёт писать собственные, ни на кого не похожие
стихи. Метафора кривая и банальная, но если сравнить Башлачёва со вспыхнувшей и
быстро прогоревшей спичкой, то от его огня зажглась и Янка. Символично, что в
одну из их встреч, незадолго до смерти Сашбаша, он подарит Дягилевой черновики
недописанных песен и свои знаменитые колокольчики, бывшие символом подпольного
периода русского рока, того самого
"времени колокольчиков".
Башлачёв
и Дягилева вообще очень похожи: оба -
сибирские самородки; оба были
религиозны; у обоих короткий период активного творчества сменился депрессией и апатией; творчество обоих сильно
опирается на фольклорные мотивы (Янка
даже специально путешествовала по деревням и сёлам, собирая материал, существует несколько записей
русских народных песен в её исполнении);
оба так и остались представителями андеграунда, вопреки наступавшей эпохе коммерческого рока
("попса", как его ёмко охарактеризовал Летов); оба были одиночками,
никому из них не удалось собрать
собственную группу, несмотря на имевшие место попытки; наконец оба закончили свою короткую жизнь трагически.
Можно сказать, что они являли собой два лика русского народного рока.
Связь
между двумя этими поэтами, не сказать - родственными душами, была таинственная
и, не побоюсь этого слова, мистическая. Неудивительно, что, после самоубийства
Башлачёва, Дягилева до конца жизни погрузится в депрессию и скажет такие слова:
"Это он даёт мне знак, что пора уходить". По мнению многих
исследователей, знаменитая строчка "Ты увидишь небо, я увижу землю на
твоих подошвах" - отсылает к Сашбашу. Символично, что лирическая героиня
одноимённой песни гуляет по трамвайным рельсам (прогулка здесь это метафора
свободы творческой личности) именно с ним.
Вторым поворотным
моментом в жизни Янки стало знакомство с Егором Летовым в апреле 1987 года.
Благодаря ему она запишет первый альбом своих песен - "Деклассированным элементам".
Какое-то время Дягилева даже побудет бас-гитаристкой ГРОБа и поучаствует в записи
нескольких альбомов данной группы. Вместе они проведут много времени,
путешествуя автостопом по России. Апокрифическая история гласит, что Летов,
которого за творчество принудительно поместили в психиатрическую больницу,
после "выздоровления" должен был регулярно отмечаться в данном
заведении, но однажды, прихватив с собой Янку, они решили вместе сбежать из
Омска. Из воспоминаний Егора Летова:
"Мы
были в бегах до декабря 1987 года, объездили всю страну, жили среди хиппи, пели
песни на дорогах, питались, чем Бог послал, на базарах воровали продукты. Так
что опыт бродячей жизни я поимел во всей красе. Где мы только ни жили - в подвалах,
в заброшенных вагонах, на чердаках."
Летов
был, конечно, непростым человеком. Называя вещи своими именами, в быту он часто
проявлял диктаторские замашки, стремясь контролировать Янку как в жизни, так и
в творчестве. "Чтобы с ним жить, надо быть ему равным. Если ему уступаешь,
он тебя сминает" - признавалась Дягилева. При этом влияние его на Янку
громадно и неоспоримо. Думаю, что во многом именно благодаря ему, яростному
стороннику обнародования любого творчества, Янка начала записывать собственные
альбомы и выступать публично. Агрессивный
перфекционист, Летов неоднократно заставлял Янку вносить правки в тексты и
аккомпанемент её песен, и она зачастую уступала его требованиям. Творчество
Янки не умещается в рамки исключительно сибирского панка, но наиболее известный
корпус её песен, наподобие "Деклассированных элементов" или
"Особого резона", и частые насмешки над трафаретными советскими
лозунгами, как в "Гори-гори ясно", явно несут на себе печать
летовского влияния. (Впрочем, эту традицию заложил ещё Башлачёв своим
"Подвигом разведчика", у Летова и Янки она лишь приобрела куда более
мрачное звучание.)
Даже
много лет спустя после гибели Янки, за полгода до собственной смерти, когда
Егор Летов подготовит выход альбома "Последняя акустика", он
вмешается в его звучание, комментируя это следующим образом:
"Раздражающую
меня этакую скорбную, пассивную и жалкую констатацию мировой несправедливости,
заметно присутствующую в Янкином голосе и исполнении, я решил компенсировать
собственной агрессией... Возможно, в результате возникло не совсем ей свойственное
(а может быть, и совсем не свойственное), зато получилось нечто общее, грозное
и печальное, что в моём понимании выше, глубже, дальше и несказанно чудеснее
изначального замысла."
Учитывая
тяжёлый характер Летова, неудивительно что, после полутора года совместной жизни,
они расстанутся: даже самым устойчивым людям сложно жить в подобном постоянном
напряжении. Несмотря на то что впоследствии Летова будут даже обвинять в смерти
Янки, вряд ли он имел к этому какое-то отношение. Разошлись они задолго до
смерти Янки, да и сопровождавшее последние годы жизни Дягилевой чувство
ангедонии было обусловлено скорее цепочкой причин, среди которых не только
расставание с Егором, но и смерть матери, Сашбаша и сводного брата.
Одна из
главных загадок в судьбе Янки - её гибель.
Контекст таков: гостя в доме отца, она имела привычку выходить курить в ближайший
лесок. Выйдя так однажды, она не вернулась. Через несколько дней её тело было
обнаружено в реке Иня, на 40 км выше по течению. Однозначной версии случившегося нет: кто-то
говорит о несчастном случае, кто-то о самоубийстве, некоторые даже считают это
убийством. Лично я склоняюсь к версии суицида: по стихам Дягилевой видно, что
она много думала об этом:
По
шершавому бетону на коленях вниз
Разлететься,
разогнаться - высота, карниз
"Башлачёв
протоптал дорожку, и мне пора по ней. От меня в этой жизни всем только неприятности
и страдания. Все вздохнут с облегчением, когда я исчезну" - слова самой Янки.
Незадолго
до смерти Янки, знакомый её отца, врач-психиатр, поставил ей диагноз:
"Стойкая депрессия, не поддающаяся коррекции".
Характерной
чертой Дягилевой было стремление держать собственные психологические проблемы в
себе, стесняясь говорить об этом даже самым близким. Единственной отдушиной, куда она могла бы выплеснуть
свои эмоции, было творчество. Именно поэтому, как мне кажется, её песни носят
зачастую депрессивный характер, как, например, в песне с говорящим названием "Ангедония"
(психическое состояние, характеризующееся отсутствием радости и снижением
мотивации, но не являющееся клинической депрессией):
Коpоткая
спичка – сyдьба возвpащаться на Родинy
По
пеpвомy снегy по pыжей кpови на тpопе.
Жpать
хвою пpошлогоднюю гоpькyю гоpькyю гоpькyю
Hа сбитый
затылками лёд насыпать золотые пески
Святые
пyстые места это в небо с моста
Это давка
на тpанспоpт по гоpло забитый тоской
Изначальный
конец
Голова не
пpолазит в стакан
Неудивительно,
что в конце жизни, переживая это состояние в одиночку, без помощи психиатра и
поддержки близких людей, она в конце концов решилась уйти из жизни. Творческие
люди вообще часто бывают психически нестабильны, думаю, именно поэтому они
сравнительно нередко заканчивают свою жизнь схожим образом. К сожалению, в
массовой культуре суицидальные наклонности творцов принято романтизировать, но
ничего романтического в этом на самом деле нет. А ведь кончающие с собой
артисты люди не только делают свой личный выбор, но и оказывают своим примером
влияние на многочисленных поклонников. Мало хорошего в девочках-подростках, выпиливающихся
из жизни вслед за своим кумиром. Романтизация психических проблем - обратная
сторона их же стигматизации.
Как бы
там ни было, ушла она вовремя. Если кого и невозможно представить в 90-е, помимо
Башлачёва, то это её. Она и при жизни-то не гналась за популярностью,
отказывалась даже от официальных изданий своих песен, вряд ли бы ей хотелось,
выражаясь её же словами, "коммерчески успешно принародно подыхать".
Лишённая малейшей фальши и наделённая глубочайшим чувством внутренней свободы,
она могла запросто закончить концерт словами "Всё, больше не могу ни петь,
ни играть, ни говорить" и выбросить гитару к чёртовой матери. Можно ли
такого человека представить на страницах глянцевых журналов? Слишком уж искренней,
настоящей, "трушной", как говорят подростки, она была.
Возвращаясь
к началу, к разговору о сибирском роке, то стоит сказать, что он вообще оказался
более честным и антибуржуазным. В то время как большинство советских рок-звёзд
вполне органично вписались в буржуазный мейнстрим и даже замарались в печально
известной политической кампании "Голосуй или проиграешь", ГРОБ,
Чёрный Лукич и Калинов мост заняли позицию противников ельцинского режима. Илья
Кормильцев проделал причудливую эволюцию взглядов от написания остросоциальных
стихов до создания культового издательства "Ультра-Культура",
выпускавшего самую радикальную политическую литратуру, и принятия ислама.
Рассуждения
о том "что было бы если" вообще носят спекулятивный характер, но я думаю,
что Янка, не случись 9 мая 1991 года эта трагедия, скорее всего жила бы
затворницей и вряд ли давала концерты и писала стихи. Примечательно, что незадолго до смерти она на
две недели дала обет молчания. Может быть, уже нечего было сказать миру, а
может просто уже не хотела с ним говорить.
Всякие борзописцы
любят называть её то "русской Дженис Джоплин", то "русской Патти
Смит", но эти сравнения по признаку пола кажутся нелепыми. Прежде всего
она была самой собой - талантливым
русским поэтом со своей оригинальной поэтикой и мелодикой, черпавшей
вдохновение как среди своих ярчайших современников, так и в русской народной
песенной традиции. Если уж она и была на кого похожа по духу и в творчестве, то
это на Башлачёва, но об этом я уже сказал выше.
Оставившая яркий след в истории сибирского панка, продолжившая башлачёвскую
традицию "русского народного рока", оставшаяся культовым маргиналом,
она стала одним из самых интересных явлений позднесоветской культуры, хотя,
конечно, остаётся шире любых рамок, в которые её пытаются упихнуть.
Думаю,
что самую точную характеристику ей дал Олег "Манагер" Судаков:
"Янка - это такой же феномен, и она так и останется человеком-загадкой,
одновременно притягательной, отталкивающей и скрывающей ту тайну, которую уже
невозможно будет понять, потому что она уже ушла".
Андрей
Плыгач
Комментариев нет:
Отправить комментарий