Голос
О’Дэй был низкий, несколько скрипучий и её диапазон был ограничен. Из-за
неудачного удаления миндалин ей не хватало вибрато. Однако она могла ваять
прекрасные зажигательные быстрые фразы из слогов, преломляющие и тонко
изменяющие текст и мелодию, ещё и удивляя одновременно и приятными, и логичными
методами. Слова, казалось, спрессовывались в миазматическом потоке
волнообразного звука, но текст в то же время проходил насквозь. Хотя иногда она
брала неточные ноты, её чувство свинга было безупречным. О’Дэй не столько пела
песни, сколько разбирала их, только для того, чтобы восстановить композицию
так, что песня выходила ещё глубже, ещё эмоциональней, чем оригинал.
«Когда у вас нет большого голоса, вы должны использовать все уловки и нажимать на все белые и чёрные клавиши, — однажды рассказала О’Дэй журналисту. — Это весь тот диапазон, что у меня есть. Я не Лили Понс или Сара Вон».
